В мире античных свитков.

К сожалению, античная традиция, которая описывала бы нам процесс производства, отсутствует. Но нет оснований полагать, что этот процесс в античности был принципиально иным, чем тот, который известен нам из средневековых описаний. В эпоху раннего средневековья изготовлением его занимались почти исключительно монахи: это вполне естественно, так как лица церковного звания обладали монополией на образование и вообще принадлежали немногим грамотным людям того времени. Книги писались — вернее, переписывались — почти исключительно в монастырях, и в них же производился необходимый писчий материал. Шкуры животных (главным образом, овечьи и телячьи, но использовались также козьи шкуры и даже свиные) обрабатывались в течение нескольких дней гашеной известью, чтобы от них легче отставали остатки мяса и шерсти. Через несколько дней после такой обработки шкуры натягивались на рамы, и мастер, пользуясь специальным скребком в виде полумесяца (rasorium, novaculum), соскребывал шерсть с одной стороны и остатки мяса — с другой. Полученную таким образом кожу держали в известковой воде, чтобы отбелить ее и уничтожить остатки жира, после чего она натягивалась на раму и высушивалась. В более позднее время ее, по-видимому, обрабатывали пемзой, чтобы сделать более тонкой. Для придания ей белизны и мягкости в нее втирали мел (следует отметить, что в сохранившихся от античности образцах пергамена следы обработки мелом не обнаружены). Самый тонкий пергамен изготовлялся из кожи еще не родившихся ягнят, это был излюбленный писчий материал папской канцелярии в средние века. Но изготовленный из шкур ягнят пергамен мог, естественно, идти на изготовление книг небольшого формата.

В пергамене различают две стороны — белую и гладкую (бывшая внутренняя сторона шкуры), и более грубую, имеющую желтоватый цвет (бывшая наружная, покрытая волосами сторона шкуры). Однако не во всех сохранившихся образцах можно заметить различия сторон. Античность, по-видимому, знала свои секреты производства, о чем говорят сохранившиеся позднеримские образцы пергамена, отличающиеся особо тонкой выделкой. В древнейших греческих и римских книгах, написанных на пергамене, «волосяная» и «мясная» стороны прилегали к себе подобным[115].

Преимущества пергамена обеспечили ему ведущую роль в производстве книги. Эти преимущества заключались прежде всего в долговечности и прочности этого материала, тогда как папирусные книги-свитки от частого перематывания, атмосферной влаги, механических повреждений разрушались довольно быстро: папирусная книга старше 200 лет в античности считалась большой редкостью. Кроме того, пергамен можно было исписывать с обеих сторон без опасения, что чернила проникнут на другую сторону. По этим причинам пергамен был более подходящим материалом для изготовления кодексов. Да и сама книга-кодекс была по форме более удобной: ее можно было быстро листать без опасения повредить страницы, возвращаться — притом очень быстро — к уже прочитанному месту, закладывать нужные места и сразу их открывать. Это было особенно важно в юридической практике, когда надо было быстро процитировать нужную юридическую формулу («кодекс законов»), и еще более важно в церковном обиходе, где приходилось особенно часто цитировать «Священное писание» (в эпоху раннего средневековья в обращении находились главным образом книги религиозного содержания). Кодекс из пергамена имел также то преимущество, что деление сочинения на части («книги»), соответствующие современным главам, не требовало отдельных свитков — все могло уместиться в одном кодексе, занимавшем гораздо меньше места, чем совокупность свитков: кодекс был гораздо более удобным в пользовании, портативным и легким. Победа кодекса над свитком символизировала идеологическую победу христианства над «язычеством» — произведения греко-римской литературы сохранялись еще в свитках, тогда как новые христианские книги изготовлялись в виде кодексов, форма которых, таким образом, ассоциировалась с их содержанием.

Переход к кодексу значительно облегчал работу копииста: с листом пергамена манипулировать было гораздо проще. В средние века копирование кодексов осуществлялось каждым копиистом в отдельности — работа целой группы копиистов под диктовку была здесь исключена. Такой резко индивидуализированный процесс изготовления книги обусловил расцвет искусства каллиграфии, с одной стороны; с другой, делал саму книгу дорогой и редкой, превращал ее в предмет обихода немногих привилегированных людей, — преимущественно, духовного сословия. Писец не писал, а священнодействовал: переписка книг считалась богоугодным делом первостепенной важности, и монахи, занимавшиеся этим, были, как правило, освобождены от всех других работ в монастыре[116].