В мире будущего

С замиранием сердца Яблонский, в сопровождении старика Атоса и его жены, взошел на помост и приблизился к столу, где стояли иконы, хлеб и соль.

В то же время с другой стороны Николай Атос с женой ввели Веру.

Начался обряд благословения.

Вера не могла удержаться от слез. Едва сдерживался и Яблонский. Оба они вспомнили в эту минуту, что тот же обряд мог бы совершиться при других условиях, и на месте благословляющих их на новую жизнь людей они могли бы видеть бесконечно дорогие, знакомые лица своих родных…

Обряд кончился. Жених и невеста сошли с помоста.

Яблонский увидел около себя мистера Лекомба и сэра Муррея. Оба иностранца казались взволнованны, и сэр Муррей, кроме того, еще чем-то очень озабочен.

Сначала Павел Михайлович не обратил на это внимания, но англичанин неотступно был около него, видимо желая и не решаясь о чем-то спросить.

Наконец он не выдержал.

- Скажите, - шепнул он Яблонскому, - они совсем не носят перчаток?

Яблонский сначала не понял вопроса, но затем, несмотря на торжественность минуты, едва удержался, чтоб не рассмеяться.

- Право, не знаю! - отвечал он.

- Да у вас-то перчатки есть?

- Нет.

- Ну, теперь я спокоен.

- Да чего же вы беспокоились раньше-то?

- В моем гардеробе не оказалось этой необходимой принадлежности. Я думал, что у вас они спрятаны. Кстати, вас не стесняет этот костюм?

- Нисколько.

- А мне так ужасно неловко. Если бы у меня был фрак!

- Вы бы надели его?

- Непременно.

В это время старик Атос подошел к Яблонскому и сказал ему, что пора идти в церковь.

- Идти? - переспросил Яблонский.

- Да. А вы что же думали?

- У нас в таких случаях обыкновенно ездили.

- Могли бы и мы проехать, но тут так близко…

- У вас есть лошади?

- Лошадей нет. На что они!

- Конечно. Но я-то все никак не могу со всем этим свыкнуться. В какую же церковь мы пойдем?

- Как в какую? В нашу!

- Куда же?

- Через сад всего.

Яблонский, в сопровождении громадного числа провожатых, вышел из дому и вошел в сад.

Пройдя несколько саженей, он вдруг, из-за кущи деревьев, увидел серебряный купол церкви - это был домашний храм семьи Атосов.

Здание поражало не размерами, но необыкновенной гармоничностью и стройностью целого.

Вокруг храма шла высокая серебряная решетка, из-за которой виднелись группы пальм и золотые кресты памятников.

- Это кладбище? - спросил Яблонский шедшего с ним старика Атоса.

- Да. Наше кладбище - семейное, на котором скоро буду и я.

В последних словах старика слышался легкий оттенок грусти.

- Но вы еще так бодры…

- Всему есть свой предел: я уже устал, хотя жизнь так хороша, что иногда и жаль становится ее покинуть…

Жизнь так хороша!

Этих слов Яблонскому не приходилось слышать в давно минувшее время не только от старика, одной ногой стоящего уже в гробу, но и от полных сил людей…

Лишь только Яблонский вошел в церковь и прошел на правую сторону, как раздались торжественные звуки концерта…

Пели, по обыкновению, все, находившиеся в церкви. Пел и старик Атос, стоявший около Яблонского. Глядя на его спокойное, радостное лицо, на котором жизнь не положила печати мучительной борьбы и страдания, верилось, что он и в последние минуты сохранит ту же силу надежды и веры, которая уничтожала для него бремя жизни в течение полутора веков…

Лишь только замерли последние звуки концерта, как в растворенных главных дверях появилась толпа молодых девушек и впереди их, залитая солнечным светом, в сверкавшем снежной белизной платье и вуали, увенчанная цветами, взволнованная и радостная невеста…

Яблонскому казалось, что ему предстало какое-то видение, полное неземной красоты и прелести.

Снова раздались звуки концерта. Новые лица наполнили внутренность храма.

Но вот из алтаря вышел священник и, подойдя к Яблонскому, повел его через церковь к невесте…

Началось венчание.

Яблонский слышал торжественное пение, внимал возгласам священнослужителей, и неопределенная, но полная упования, светлая молитва слагалась в его душе…

Ему казалось, что прошло каких-нибудь пять-десять минут, в течение которых он переходил с места на место и исполнял то, что ему говорили, как вдруг он услышал обращенные к нему слова:

- Поцелуйте вашу жену!

Через минуту молодая чета была окружена толпой поздравляющих.

Веселые, радостные шли Павел Михайлович и его жена к дому Атосов. На душах их было так же светло и радостно, как радостна была и самая жизнь, в которую они вступили.

Большая зала была убрана цветами и деревьями, и обеденные столы, на этот раз заранее приготовленные, сверкали золотом и серебром.

В центре главного из столов, на ковре из живых цветов, стояли кресла молодых.

Лишь только все заняли свои места и начался обед, как раздались звуки оркестра.

Первую секунду Яблонский подумал, что это был орган.

Но нет, ошибиться было нельзя - играл оркестр.

- Что вас удивляет? - заметила Яблонскому Мария Атос.

- Ведь это играет оркестр?

- Да.

- Где же он?

- Да его нет - это музыкальный фонограф, он исполнит целую оперу.

- Но какие знакомые звуки!

- Вы их знаете…

- Я боюсь верить, - сказала Вера, - но мне кажется…

- Что?

- Что это «Руслан и Людмила».

- Конечно.

В тот же момент увертюра кончилась, и запел хор… Вот и песнь Баяна…