В мире фантастики и приключений. Выпуск 4. Эллинский секрет. 1966 г.

Вечером мы с Лусином показали экипажу расшифрованные бредовые видения умершего жителя Сигмы. Картина составлялась из хаотически возникавших и пропадавших обрывков действий, фигур, городов, неба планеты — все, что мог ухватить глаз, присутствовало в этих видениях и складывалось в обвинение против захватчиков.

На стереоэкране пылало белесое небо Сигмы, широкая Электра стояла в зените. И вот, затемнив великолепный день, над планетой повис зеленоватый шар.

По невидимой гравитационной лестнице на планету посыпались флибустьеры космоса — унифицированные, механически-безжалостные. Беззащитных существ настигали гравитационные удары, стягивали гравитационные цепи, тащили гравитационные крючья, гравитационный эскалатор всасывал их с планеты в нависший над нею шар. Тысячи слабеньких милых созданий Сигмы обреченно взмахивали крылышками, лили слезы.

Какая участь им уготована в трюмах проклятого крейсера? Пищи для ненасытных ртов? Источника рабской силы? Питомника ремонтных тканей для дряхлеющего механизма мучителей? Этого никто не знал. Зато мы видели, как расправляются с теми, кто пытался скрыться. Гравитационные удары настигали упрятавшихся, пощады не было никому, никто не спасался!

Подавленные, мы молчали, когда стереоэкран погас. Было страшно и стыдно, что это совершается во Вселенной, где мы, люди, живем и благоденствуем.

Глубинное просвечивание захваченных разрушителей подтвердило, что анатомия их двойственна: живые ткани соседствовали с искусственными, провода наращивались на нервы, сопротивления и емкости монтировались в кости.

Жидкость особого состава, мало напоминавшая кровь, текла по искусственным трубкам и капиллярам. Зато мозг у обоих был биологического происхождения и размещался у первого в центре тела, а у невидимки в верхнем кольце.

Самым же странным органом в их «живом механизме» было сердце — крохотный, но мощный гравитатор. У невидимки он находился во втором кольце, у захваченного живьем головоглаза — в верхней части «опухоли».

Этот приборчик возбуждал короткодействующее местное тяготение, эквивалентное притяжение сотен таких планет, как Земля на поверхности. Что-то в них требовало для жизнедеятельности мощных гравитационных толчков. Сердце головоглаза работало с лихорадочной скоростью — несколько тысяч тактов за секунду. Но это было не все. Гравитационное сердце генерировало в пространство направленные волны — оно было боевым орудием.

И, наоборот, единственным способом поразить головоглаза мог быть удар в сердце. Что же до глаза, то в нем обнаружено радиоактивное вещество, вызывавшее свечение.

Нарост на шее одновременно и высвечивал, и высматривал, и поражал добычу. При удачном выпаде головоглаз мог и острым пучком света пронзить, как кинжалом, и уж в любом случае — легко ослеплял.

— Выяснен также механизм самоубийства, — сказал я, заканчивая сообщение об исследовании тел противников. — Когда глаз ударяет по телу, сердце на время парализуется. Силы стяжения уже не противостоят господствующим в теле высоким давлениям, и его разрывает в куски. В барокамере мы держим восемь тысяч атмосфер, чтоб не дать этим силам разбрызгать мертвого головоглаза. Между прочим, отсюда следует, что головоглазов лучше поражать не силовыми полями, а потоками жестких лучей и корпускул. Мощный источник гамма-лучей или протонов будет для них убийственным. Теперь посмотрите записи излучений их мозга.

Предусмотрительность Андре, перед битвой пустившего дешифратор на все диапазоны, принесла пользу. Мы увидели себя, прижатых к стене, бледных, но мужественно сражающихся. Я вновь бежал, яростно перекосив рот, на центр вражеского отряда. С неба падали Леонид и Аллан, Ромеро наносил удары.

Не могу сказать, чтоб глаза разрушителей увидали в нас что-либо красивое, им, пораженным ужасом и погибающим, мы представлялись скорее чудищами. В общем, это было повторение того, что мы знали и без них.

Но запись мыслей разрушителя, захваченного живьем и умершего в тисках наших полей, дала кое-что новое.

Когда-то верили, что перед умирающим проходит вся его жизнь. Исследование работы мозга умирающих показало, что мысли их смутны и лишены логики. Но этот перед кончиной вспомнил если и не всю жизнь, то немалый ее кусок.

Перед нами вспыхнула дикая планета, словно бы вся созданная из свинца и золота: металлические горы сменялись металлическими полями, в металлических садах росли кристаллы металлических трав и кустов. Под ветвями металлических деревьев раскидывались металлические сооружения.

И везде были разрушители, бездны и тьмы их — пылающих головоглазов, ползущих, роящихся и роющих, до тошноты одинаковых…

А над жутким их миром нависало огромное, раз в тридцать больше Солнца, тусклое светило. И еще одно поражало воображение — на планете не было горизонта. Сколько хватало глаза, везде тянулись металлические поля, горы и сооружения, — планета была куда крупнее Земли.

Вера спросила меня, когда демонстрация видений была закончена:

— Ты обратил внимание, что второй разрушитель не запечатлен в мозгу ни у сородичей, ни у жителей Сигмы?