В мире исканий

— Ага… ясно… Для меня все ясно, товарищи, — потупив глаза, проговорил Витовский. — Я думаю… — продолжал он с некоторым трудом, — …я думаю, что предложение инженера Баянова и инженера Петрова представляет интерес, при этом ценность его… — Витовский остановился, как бы подбирая слова. — Да… ценность его заключается не столько в технической идее, сколько в самом факте этого предложения, или, вернее, в некоторых поступках, связанных с этим предложением. Да, именно в поступках…

Никто не понял смысла последней фразы, произнесенной Витовским. Многие полагали, что ее бессвязность вызвана взволнованностью признанного специалиста при посягательстве на его авторитет. Сияющую улыбку точно смыло с лица Витовского. Взгляд его стал рассеянным. Он внимательно прислушивался ко всему, что говорилось, вставлял замечания, но делал это как-то вяло, без свойственной ему жизнерадостности и уверенности.

— Мне кажется, что Владимир Александрович устал, — шепотом заметила директору секретарь партийного комитета Конева. — Может быть, сделаем перерыв? Через несколько минут совещание было закончено.

***

Витовский шел к себе домой, пересекая институтский двор, не обычной, торопливой походкой, а медленно, рассеянно глядя по сторонам.

С Витовским поровнялась Конева.

— Нам, кажется, по пути! Вы домой?

— Да, Лидия Михайловна. Какая отвратительная погода!

— Пора. Октябрь. Недалеко и до снега. А скажите, когда выпадет снег, можно будет продолжать испытания вашей машины?

— Очень трудно… Очень трудно, Лидия Михайловна… И как это мы затянули работу до глубокой осени? Обидно, прямо…

— Да, затянули, конечно. Очень будет жаль, если придется откладывать до весны.

— Да… да… — сокрушенно пробормотал Витовский.

— Владимир Александрович, — продолжала Конева, — а что, если вам, как говорится, тряхнуть стариной? Как говорится, развернуться во всю свою мощь? Мне известны факты почти героических поступков с вашей стороны, когда вы работали над путеукладчиком «Вперед». Ведь правда же было! Мне рассказывали, что вы не спали ночами, работали в открытом поле под проливным дождем… Я не хочу сказать, что это нужно делать сейчас… Ну, а если вам просто встряхнуться, взять другой темп?

Витовский остановился и внимательно посмотрел на свою спутницу. Они уже находились перед входом в парадное.

— Героические поступки, говорите? Да, вы правы. Было времечко… замечательное времечко… Теперь другие готовы на подвиг… скромный подвиг… А я…

— О ком вы говорите?

— Да мало ли у нас людей, готовых на трудовые подвиги! Разве их всех перечислишь! Я же, видно, старею…

— Бросьте, Владимир Александрович! — продолжала Конева. — Далеко вам еще до старости! Что вы! Задору у вас — хоть отбавляй… Вот послушайте, что я вам скажу. Вот видите этот журнал. В нем существует заметка о том, что за границей приступили к строительству машины, подобной вашей. Ну, может быть, не совсем такой, это вы уж сами разберетесь. Но, понимаете, обидно! Неужели им удастся осуществить раньше, чем нам?

Витовский нахмурился, взял в руки тонкую тетрадь с золотистой обложкой и принялся ее перелистывать. Капли дождя падали на лоснящуюся бумагу.

Они распрощались, и Витовский медленно стал подыматься по лестнице.

Вот наконец рабочий кабинет. Широкий письменный стол, заваленный книгами и чертежами. Удобное кожаное кресло. На стенах висят всё те же картины и фотографии. Одна из них изображает момент окончания сборки путеукладчика «Вперед».

Витовский подходит к сильно увеличенной фотографии и начинает ее пристально рассматривать.

Он видит себя в окружении нескольких ближайших помощников. Внизу находится четкая, выведенная каллиграфическим почерком надпись: «Владимиру Александровичу Витовскому — на добрую память о нас и о славном дне окончания работы».

Дальше следуют подписи.

«О славном дне…» — проносится в голове Витовского. — О дне, который принес мне славу… А сегодняшний день? Да только ли сегодняшний?…»

Витовский садится в кресло. Неотвязные, мучительные мысли владеют им.

Да, то был день, принесший ему славу. Но сколько тяжелых дней напряженного труда предшествовало ему! Сколько было неудач, взлетов, падений… Как цеплялся он за малейшую возможность улучшить свою машину, ускорить ее окончание… А что же получилось теперь?

— Какой позор!.. — тихо, почти беззвучно шепчет Витовский.

Он вспоминает, как трудно раньше было ему отстаивать каждый свой шаг. Скольким проверкам в разных комиссиях подвергалось каждое его новое предложение! А в последние годы? Ведь верили каждому его слову.

Блуждающий взгляд Витовского останавливается на другой фотографии, вставленной в массивную дубовую рамку: он и маститый иностранный ученый, стоящий рядом.

Отчетливо проносятся в памяти все подробности посещения гостем научно-исследовательского института. Витовский вспомнил, как он волновался перед приездом, как изысканно вежлив был с ним этот сладко улыбающийся дряхлый старик, сколько лестных слов сказалось инженеру, удивительно остроумных комплиментов пришлось выслушать ему в присутствии многочисленных сотрудников института.

Гость обворожил Витовского.