В мире исканий(изд.1949)

Где-то далеко в глубине сознания вертелось мало­понятное слово “сюжет”.

“О чем, собственно, я буду писать? — проносилось у меня в голове. — Вот говорят, что существуют в литера­туре художественные образы. Что это за образы такие? Надо просто начать с чего-нибудь, а там будет видно. Подумаешь, образы!”

Наконец я решился обмакнуть перо и приступить к делу:

“Мои воспоминания, дорогие товарищи,, касающие­ся…” .

Что написать дальше, я просто не знал. А тут еще с моего пера, беспомощно повисшего в воздухе, сползла капля чернил, и на рукописи образовалась клякса.

“Это чорт знает что такое! — решил я. — Разве мож­но писать таким отвратительным пером! Писательскую деятельность нужно обставить с максимальным удоб­ством. Зачем, например, поминутно макать перо в чер­нильницу! Это ведь отвлекает от творческого процесса! Потом, эта клякса… Нет, нужна автоматическая ручка. Очень совершенная, специальная ручка. Странно, что я сразу не подумал об этом”.

***

Несколько дней я затратил на подыскание хорошей автоматической ручки, над которой затем я еще долго изощрялся, переделывая и совершенствуя ее до пределов возможного. Мне удалось добиться, чтобы ручка содержала в себе такое количество чернил, которого хватило бы, по крайней мере, для написания “Войны и мира”.

Довольный результатами своей работы, я снова усел­ся за письменный стол.

“Мои воспоминания, дорогие товарищи, касающие­ся…” — написал я бойко.

Но дальше этого дело опять не пошло. Вначале, когда я прикоснулся пером к бумаге, мне показалось, что мысли потекут плавно, и свободно. Но пока я писал эту ма­ленькую фразу, мысли обогнали перо, как-то запутались и превратились в невероятную кашу.

“Рука не успевает за мыслями. Нет навыка, — решил я. — Хорошо этим писателям: они только и знают, что пишут…”

Неожиданно меня осенила блестящая идея. Я даже подскочил от радости. Ну да! Это же так просто! Все писатели лопнут от зависти. Необходимо построить спе­циальную машину!

Я живо представил себе эту машину. Очень усовер­шенствованный звукозаписывающий аппарат. Вот я рас­хаживаю по комнате и излагаю свои воспоминания вслух. Чувствительный микрофон улавливает мою непри­нужденную речь, а аппарат записывает ее на пленку. В комнате тишина. Ничто не отвлекает моего внимания. Какое может быть сравнение с машинисткой или стено­графисткой! Машина не будет ошибаться или переспра­шивать. Наконец, присутствие постороннего человека сковывает свободный полет мысли.

***

Около месяца у меня ушло на проектирование и из­готовление этого усовершенствованного писательского диктографа. Правда, он получился громоздким и зани­мал весь письменный стол, но зато был необыкновенно удобен в работе.

Запись звука производится на магнитную пленку. Легкое нажатие кнопки переключает прибор, и из репро­дуктора слышится мой собственный голос, повторяющий только что сказанное. Если мне не нравится, например, оборот речи или высказанная мысль получается недоста­точно ясной, тотчас нажимается другая кнопка. Неудач­ное место стирается.

Теперь снова можно повторить фразу, изменив ее в лучшую сторону. Ко всему этому нужно добавить, что для создания у автора соответствующего настроения из друго­го рупора раздается, если я этого хочу, легкая, бодрящая музыка.

Ясно, что машинистка уже без меня, внимательно прислушиваясь к репродуктору, свободно перепечатает записанную речь, и у меня в руках окажется совершен­но готовая рукопись.

Первое практическое применение прибора оказалось необыкновенно успешным.

Говорил я, как мне казалось, чрезвычайно красиво. Расхаживая по комнате, я ударял себя в грудь кулаком, а в конце своей речи даже слегка прослезился. Мне по­казалось, что я, неожиданно для себя, создал гениальное произведение.

Зато какое было разочарование, когда я увидел все продиктованное перепечатанным на машинке!

Просмотрев рукопись, я пришел в ужас.

— Вы что-то не то напечатали! — проговорил я пе­чально, обращаясь к машинистке. — Прежде, всего, не так расставлены знаки. Вот посмотрите… “Мои воспо­минания дорогие. Товарищи, касающиеся…” Получается абсурд…

Машинистка ушла обиженная и расстроенная. Я же целый день не находил себе места. Нужно было бы взять обыкновенное перо, исправить ошибки. Но не таков был мой гордый дух изобретателя. Перед моим умственным взором уже носилась другая, более совершенная машина. В ней, безусловно, должна отсут­ствовать такая деталь, как нежная и капризная маши­нистка.

Вечером меня посетил писатель С. известный свои­ми горячими выступлениями на всех диспутах на тему, как надо писать, но сам еще почти ничего не напи­савший.

— Ну как? Пишете? — спросил он строго.

— Конечно! Благодарю вас, — ответил я непринуж­денно. — Получается сравнительно ничего.

Писатель говорил весь вечер о новой теории прозы и критиковал подход к развитию сюжета, придуманный писателем Ш. Я же доказывал, что у современных лите­раторов нет правильного научного подхода к технике са­мого процесса писания. Мы очень мало понимали друг друга, но в общем остались довольны.