В мире насекомых. Кто они такие? Маленькие жители нашей планеты?..

Забрались в свои гнезда и муравьи пустыни. Нет ни одного возле входа в подземелье. Даже муравьи-бегунки, которые не боятся жары, исчезли. Но один разведчик запоздал, где-то далеко бродяжничал и сейчас, бедняжка, мчится домой по раскаленной земле. Как он только переносит такую высокую температуру? Но бегунок умел. Заскочил на попутную травинку, посидел там, размахивая усиками, остыл и опять помчался в путь короткими перебежками до следующей травинки.

Жарко и личинке муравьиного льва в своей раскаленной ловушке-воронке. Где найти прохладу, когда земля так нагрета? Не бросить же свое сооружение? И личинка углубляет западню, выбрасывая головой-лопатой землю вверх. От этого жилище хищника становится не таким, как обычно, а напоминает полузасыпанный колодец. Он не особенно хорош для ловли добычи, зато в нем есть кусочек тени, в котором все же можно спрятаться, выставив наружу из земли на всякий случай кончики острых челюстей. Перемещается по небу солнце, перемещается и тень, движется за ней и страдающая от жары личинка муравьиного льва.

Но склонилось солнце к горизонту, и сразу похолодало. Ночью ярче сверкают на черном небе звезды. Под утро совсем становится прохладно. Я замерз, заворочался в спальном мешке, протянул руку к тужурке, чтобы набросить ее на себя сверху.

Всходит солнце. Постепенно пробуждается жизнь. За ночь остыли насекомые. Стрекозы больше не целятся на солнце брюшками-зенитками, распластав в стороны крылья, они вытянули тело на солнышке, ждут, когда согреются, чтобы взмыть в воздух и снова начать охоту.

Кобылки и кузнечики забрались повыше на травинки, устроились боком к солнышку, отставили в стороны большие ноги, чтобы не заслонить ими брюшко, тоже соскучились по теплу. Черно-синяя оса-помпила, парализатор пауков, выползла из ночного укрытия и легла на песочек боком, подставив свое озябшее тело живительным лучам. Сразу не догадаешься, что это за странная поза, невольно подумаешь, уж не заболела ли оса?

Озябли и бабочки. Каждая нашла себе солнечное местечко на земле, широко расправила в стороны цветастые крылья и уселась так, чтобы лучи солнца на них падали перпендикулярно. Иногда бабочка приподнимает нарядные крылья и отставляет их под небольшим углом. Теперь солнечные лучи отражаются от крыльев, как от зеркальца, и падают на тело. И так происходит несколько раз. Некоторые бабочки почему-то пренебрегают этими приемами и, желая согреться, запросто ложатся на бок, подставляя тело солнцу.

Соскучился по солнцу и теплу аскалаф. Куда делась его смиренная поза? Переместился на освещенную сторону своей травинки, широкие крылья расправил в сторону под углом к солнцу, обнажил черное брюшко. Так скорее согреешься.

Муравьи не боятся ночной прохлады, так как проводят ночи в тепле, в своих подземельях и теперь, когда теплые лучи солнца заскользили по остывшей за ночь земле, они выбрались наверх и принялись за бесконечные дела.

Змеям и ящерицам, как и насекомым, тоже плохо от утренней свежести. Песчаный удав выбрался наверх и, чтобы скорее согреться, стал совсем плоским и широким. Как только он умеет так делать? Милая ящерица, такырная круглоголовка, еще с вечера приготовилась встретить солнце. Забралась на восточную сторону камешка и, как только лучи солнца побежали по пустыне, окрасив ее в розовые тона, сразу же, как и удав, расплющила тело, прижалась к камешку, застыла как изваяние.

Плохо, когда слишком много тепла источает солнце. Плохо, когда его не хватает, холодно. Вот и приходится по-разному изощряться в жару и прохладу.

Ужин

Солнце склонилось к пыльному горизонту пустыни, и сухой, резкий ветер стал стихать. Желтым выгоревшим холмам будто нет конца, и синяя полоска гор впереди почти не приблизилась. До воды далеко, сегодня до нее не добраться, и стоит ли себя мучить. В коляске мотоцикла лежит дыня — последнее, что осталось от продуктов. Сколько раз сегодня вечером хотелось съесть эту соблазнительную дыню, почему себе не позволить эту маленькую роскошь, если завтра конец пути.

Я сворачиваю с дороги в небольшую ложбинку с едва заметной полоской растительности по ее середине: уж если есть дыню, то так, чтобы покормить ее семенами муравьев-жнецов.

Жнецов здесь сколько угодно. На голой земле с жалкими растениями отлично видны их гнезда среди кучек шелухи от зерен когда-то собранного урожая. У входа, сверкая гладким одеянием, толпятся черно-красные муравьи. Им нечего делать. Дождей выпало мало, пустыня прежде времени выгорела, урожая нет. Тяжелый год.

Нож легко входит в мягкую дыню, на пальцы пролилась капля сладкого сока. Как он дорог, когда фляжка из-под воды давно опорожнена и так сильно хочется пить.

Кучку семян я положил возле входа в муравейник. Рядом с ней одну за другой пристроил дынные корки. Среди муравьев тотчас же возникает суматоха, один за другим подаются сигналы тревоги, из узкого подземного ходя ручьем выливается кучка муравьев. Они мигом все обсели, жадно впились в остатки дыни, сосут влагу.