В мире насекомых. Кто они такие? Маленькие жители нашей планеты?..

Вскоре цветки исчезают, и на их месте остаются едва заметные бугорки. Замирают его цветы на все долгое и жаркое лето, чтобы не отнимать у дерева лишнюю влагу, жизненные силы в трудное летнее время пустыни. И только осенью, когда уймется жара и кое-когда начнут перепадать дожди, из крошечных бугорков неожиданно разовьются большие округлые семена, окруженные летучками зеленого, розового, оранжевого или даже красного цвета. Они очень похожи на настоящие цветы. Тогда и стоит саксаул веселый и нарядный.

Меня интересовало, кто опыляет саксаул? Думалось, что ветер. Так и ботаники считают. Оказалось — насекомые. И самые разные. Вот на желтую крылатку присел крохотный комарик. Покрутился и полетел дальше. Угнездилась большая муха-пестрокрылка. Рядом с цветком она будто слон с чайной ложечкой, такая большая и несуразная. Массивным хоботком она тщательно и деловито ощупывает желтую точку, потом перелетает на другой цветок. Ничего не поделаешь, в пустыне и цветок саксаула находка, им не следует пренебрегать. Здесь все на счету, до предела рассчитано и использовано. И многие другие насекомые крутятся на цветах саксаула и, цепляя на себя крохотнейшую пыльцу, переносят ее на другие деревья.

Саксаул только недавно стали изучать. Ранее никто не знал о его многочисленных врагах и друзьях, и все здесь рассказанное было разведано мною путем долгих наблюдений в жарких, залитых солнцем, саксауловых лесах Средней Азии. Особенно много внимания и сил отняли галлицы. Для того чтобы изучить их фауну на саксауле, приходилось поднять мировую литературу на зарубежных языках по систематике этой малоизученной группы насекомых. Все это наряду с другими многочисленными служебными заботами и моей страстью к изучению жизни животных привело к тому, что в ушах стал раздаваться шум, оставшийся на всю жизнь.

Все многочисленные виды галлиц, найденные мною на этом дереве, оказались новыми не известными науке видами. Без определения их видовой принадлежности работа энтомолога обессмысленна. Успех в описании мною множества видов и родов галлиц кое-кому не понравился, раздразнив злое чувство зависти. На годовом отчете Академии наук Казахстана осенью 1962 г. ее президент Д. А. Кунаев никого не критиковал, из великого множества ее ученых упомянул только мою фамилию за то, что занимаюсь беспутным делом. Эту информацию ему подло подсунул директор института Зоологии, в котором я работал. Ученый совет о ней не был уведомлен. О неловком положении, в которое поставили президента Академии, никто не посмел сказать ни слова. В сталинско-брежневские времена такое не полагалось.

Одинокое дерево

С пологого, покрытого сизой полынью, хребта Тасмурун открывается обширная пустыня, поросшая саксаулом. Далеко слева поблескивает река Или. Отсюда равнина простирается на сотни километров до самого озера Балхаш. Раньше в этих саксаульниках на полянках, изрытых норами, заводили мелодичные песни песчанки, за ними охотились лисицы, волки. Заходили сюда джейраны. Всюду бродили черепахи, скользили между кустами змеи-стрелки, гоняясь за многочисленными ящерицами. Гнездились и каменки-плясуньи, раздавались зычные крики воронов, в воздухе парили орлы. Так было. Теперь все изменилось, поселения человека надвинулись на пустыню, и природа стала уступать перед неугомонной деятельностью хозяина планеты.

Пришел конец и саксаульникам у хребта Тасмурун. Несколько лет назад по ним проложили асфальтовую дорогу. Потом экскаваторы прорезали заросли мощным каналом, несущим воду из реки, здесь стал расти поселок. В этом (1969) году я не узнал местности. Поселок стал большим, над саксауловыми зарослями виднелись стрелы мощных экскаваторов, большие каналы протянулись во всех направлениях, всюду ползали трактора, разравнивая землю под посевы риса.

Остановив машину у основания хребта среди пахучей весенней полыни, я молча смотрел сверху на эту панораму неизбежного наступления человека на издревле сложившуюся природу. До саксаульников, теперь перекопанных каналами, было около полукилометра. Каким-то чудом сюда, к подножию хребта, занесло семена, и здесь, вдали от родной обстановки, выросло мощное и раскидистое дерево.

Одинокое дерево невольно привлекает внимание, и мы, будто, сговорившись, идем к нему и рассматриваем его с интересом. Дерево необычное. Ветви его сплошь усеяны гирляндами галлов. Будто кто-то умышленно собрал сюда разных галлообразующих насекомых, приспособившихся к этому растению пустыни. Вот почерневшие галлы, как миниатюрные еловые шишечки, сложенные из чешуек саксауловой Псиллиды. Галлы тоже из чешуек, только нежных и острых, коричневатых — галлицы Эстивас. Будто четками унизаны тонкие веточки галлами галлицы Пржевальского. Шариками выделяются темные галлы галлицы Сфероидной, пушистыми комочками — галлы галлицы Улькункалкана, веретеновидными, одеревеневшими — галлы галлицы Деформирующей, есть тут и еще много других галлов. Нет ни одной веточки, где бы не нашли прибежище галлицы, вызывающие эти самой разнообразной формы болезненные разрастания.