В мире слов

Все существующие в настоящее время языки, даже самых отсталых племен — например австралийцев, которых европейцы застали еще на стадии каменного века, — представляют уже вполне развитые системы, сложившиеся в течение длительного, тысячелетнего развития племенного быта. Конечно, чем проще этот быт, тем уже и мельче умственная жизнь и тем ограниченнее язык по своему словарю и грамматическим средствам. Но было бы ошибкой думать, что тем проще и самый язык. Дело обстоит скорее наоборот. Мы, например, говорим: ты спишь и твои сон и даже я сплю и мой сон, то есть употребляем разные формы или даже разные слова для выражения принадлежности предмета и состояния. Меланезийцы могут обходиться в этих случаях одной формой, то есть как бы говорят мой сон или мои спать — глагольные и существительные формы у них не так четко разграничены, как у нас. Но зато принадлежность выражается у них различно, смотря по тому, о какой категории предметов говорится. Так, лима-ку значит моя рука, лима-ну, — это его рука, но эти местоименные приставки применяются только к частям тела. Для слов, означающих утварь, берутся другие, например, его корзина будет нонд тапара, для названий животных опять другие. Его жена, его собака, его рана, его ловля, его сон опять выражаются по-другому. Оказывается несколько десятков различных слов, имеющих, казалось бы, значение того же местоимения — но для меланезийца это, очевидно, не так. Для него принадлежность собаки далеко не то, что принадлежность жены, а принадлежность ноги не то, что принадлежность сети и так далее. И разве это нелепо? Конечно, отношения в этих случаях очень разные. Но мы обобщили их в отвлеченное понятие его или мое, а меланезийцы нет, их представления и самые способы мышления остаются предметными, вещественными. И для них они, очевидно, разумнее и удобнее, чем наши.

* * *

Русский язык складывался из племенных наречий, установившихся в эпоху удельной раздробленности Руси. Объединение страны под властью Москвы в XV веке положило начало и объединению языка: московский говор сделался, естественно, официальным языком Московского государства. Но и до нашего времени еще сохраняются областные говоры — различия произношения, грамматики и словаря, особенно в сельских местностях.

Мы следим преимущественно за историей литературной речи, в особенности за вершинами ее в творчестве поэтов, писателей, публицистов, ораторов. Конечно, великие художники слова — изумительные ювелиры, смелой и тонкой резьбой создающие новые образцы, новые оттенки значений, новые линии и грани словесного мышления. Поколение за поколением шлифует язык и мысль об эти грани. Не только А. С. Пушкин, но и «Слово о полку Игореве» 750-летней древности и даже древнегреческие «Илиада» и «Одиссея», которые еще на 2000 лет древнее, продолжают служить гранильными станками высокой силы для любого языка. Это, конечно, высоты языкового творчества мирового значения. Под их влиянием преобразуется грамматика, семантика, даже словарь. И все же это только вершины. И было бы ошибкой сводить к ним все творчество языка. Как ни высока и ни богата литература, даже наша, русская литературa, она все-таки — только верхушка, освещающая и преображающая опять-таки только верхний слой языка. Основной же, глубокий массив представляют областные наречия, местные говоры, живое просторечие городов и деревень. Так было у нас до Октябрьской революции, когда интеллигенция была более или менее оторвана от народных масс, а массы были малограмотны и лишены образования и чтения.

Но история литературы наглядно показывает, как от эпохи к эпохе ширился поток литературной речи, раздвигая узкие берега классового сознания и жесткие фильтры «классического» слова. Н. В. Гоголь после А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова казался грубым, Ф. М. Достоевский рядом с И. С. Тургеневым производил впечатление небрежного. Потом пошли нападки консерваторов, строгих защитников «чистоты» языка на М. Горького, на В. В. Маяковского. Но литература все глубже и глубже вспахивала толщу русского языка. И все же до сих пор наша литературная речь далека еще от полноводности. Как-никак литературная речь — преимущественно речь письменная, связанная традицией и навыками книжной, отвлеченной мысли, сохраняемыми более или менее узкой средой.

Общеобязательная школа и общедоступная печать, развитие общественно-политической сознательности, всеобщее участие в культурной жизни страны приобщают наш народ к литературе. Литература становится общим достоянием. Все становятся причастны культурному творчеству, и язык все более добывается не случайными личными находками самоцветов и не уединенным мастерством ювелиров, а общей разработкой всей толщи драгоценной породы и монументальными национальными сооружениями.