В мире животиков. Детская книга для взрослых, взрослая книга для детей

— Крися, — очень серьезно сказала зверюша, — ты больше так не делай. Не надо, Крися!

— Бдя-бдя-бдя, — ответила малявка и злорадно сделала лужу прямо в зверюшины теплые ботинки.

Познавательное отступление об именах

Зверку звали Крися, то есть Кристина. Зверки обычно стараются дать своим дочкам как можно более пышные имена: Анжелика, Жанна, Изольда, Марианна, Изабелла, Снежана… Зверьки и зверюши обычно называют детей простыми именами из святцев, да еще у каждого есть свое домашнее имя, иногда совершенно непонятное посторонним. Например, одного зверька по имени Илюша дома звали Хоблик. А зверюшливых двойняшек Аришу и Маришу родители называли Сяпа и Тюлька.

Маленькая читательница! Не спеши обижаться, если тебя зовут как-нибудь редкостно и экзотично — скажем, Эммануэль. Это вовсе не значит, что твоя мама — зверка, которой нравятся только такие имена. Иногда они нравятся вполне нормальным людям, и вообще — мало ли кто как называет своих детей. Главное — какими они вырастут.

Продолжение сказки о похищенной зверюше

И тогда зверюша схватила Крисю за шкирку и отправила в места лишения свободы: поставила в перевернутую табуретку, из которой вредная маленькая зверка никак не могла выбраться, а только возмущенно орала.

— Иди, что уж я тебя держать буду, — сказал зверек с самодовольной отреченностью. Ему было жалко себя и почти приятно от того, что его, от природы бедного и несчастного, бросают с двумя маленькими детьми в сложный период его жизни. Это так хорошо вписывалось в его понимание мира, зверюш, зверок и вообще участи мыслящего и чувствующего зверька в этом окружении, что он даже и не подумал, что зверюша просится в отпуск, а не собирается сбежать.

— Я вернусь через неделю, — сказала зверюша, надевая другие ботинки.

— Да хоть через две, — как бы легко и равнодушно, а на самом деле горько и трагически ответил ей зверек.

И зверюша, оставив зверьку с малышами полный холодильник еды, полный шкаф чистого белья и полный погреб припасов (плюс подробные инструкции на все случаи жизни), надела пальто, завязала под подбородком шляпку и отправилась к маме, загребая ногами подмокший снег, который в зверьковом городке никогда не убирали с улиц.

— Бдя-бдя-бдя-ааа! — с мрачной злобой прокричала ей вслед Кристина и дальше разразилась такими отвратительными воплями, что отец велел ей захлопнуть рот и не вякать.

Весна была совсем ранняя, холодная и серенькая, но в воздухе уже было далекое тепло, и в ветре тайная свежесть, и в тенях на снегу — долгожданная голубизна, и зверюша, которая всю зиму только и делала, что кормила, одевала, стирала, убирала, готовила, выгуливала и всячески хлопотала, вышла на мостик через реку и остановилась, жадно вдыхая воздух, который впервые за много зимних месяцев стал пахнуть не снегом, сажей и мокрой грязью, а чем-то живым, растущим, радостным. Зверюша посмотрела на чистенькие домики в зверюшливом городке, лежащем перед нею, и весело поскакала вперед.

Несколько дней она, облачившись в розовый стеганый халатик и пушистые тапки, валялась дома везде, где можно было валяться, занималась необязательными делами вроде вышивания скатерти, ходила хвостиком за своей мамой и непрестанно с ней болтала.

И все это время ей ужасно чего-то не хватало. Ты, конечно, эгоистически предположишь, что когда родители в отпуске, они просто дико хандрят и тоскуют по твоим грязным свитерам, засунутым под диван, твоим «Ну я не хочу есть!» и твоим конфетным фантикам во всяком укромном месте. По мокрым штанишкам твоего братца (ну хорошо: сестрицы), по вашим безумным пляскам и двухголосому реву. По ночным явлениям: «Мама, я боюсь!». По соплям, обгрызанным ногтям и нытью: «У меня живот болит и тошнит». Уверяем тебя, даже и в самом длинном отпуске глаза родительские всего этого бы не видели и уши бы не слышали. Но, к сожалению, родители так глупо устроены, что когда все это остается где-то в прекрасной дали и можно наслаждаться жизнью, чего-то определенно не хватает.

Тем временем зверек, снова вынужденный работать папой, мамой, няней и домработницей одновременно, очень устал. По вечерам, уложив наконец детей, он устраивался в кресле с книжкой и сигаретой, но от сигарет уже тошнило, а книжка была глупая. И зверек собирался предаться своей обычной тоске о прекрасных, но недоступных странах и прекрасных, но коварных зверках и с удивлением обнаружил, что все его мысли снова и снова возвращаются к знакомому портрету: мягкие уши, длинные ресницы, розовый бантик на хвосте. И маленькие, умные, трудолюбивые лапы.

— О, зверюша! — завыл зверек в полной уверенности, что она никогда уже не вернется.

Надо ли говорить, что зверюша в своем теплом домике по ночам ворочалась в мягкой розовой постельке, мучилась неопределенными чувствами и то молилась за своих маленьких, то повторяла шепотом:

— Умный мой… Усатый мой… Мой замечательный, мой самый лучший…