В могиле не опасен суд молвы

Повисла долгая неловкая пауза. Потом она достала из кармана передника сигареты и спички. Неловко попыталась закурить, но пальцы ее не слушались. Я зажгла спичку и подержала перед ней, несмотря на то что я терпеть не могу эту привычку.

Так мы и сидели в нескольких дюймах друг напротив друга, глядя в глаза.

– Орландо, – произнесла я, наблюдая, как от звука его имени ее глаза наполняются слезами. Наверняка эта женщина не могла…

– Орландо был особенным, – сказала миссис Палмер. – Он не принадлежал этому миру.

– Кто его убил? – настойчиво спросила я, подумав о ее муже.

Она глубоко затянулась, рассматривая меня утомленными глазами.

– Не слушай сплетни, – ответила она, выдыхая клуб дыма. – Сплетни убивают.

– Иногда нет другого выбора, когда фактов не хватает.

Я возрадовалась своему находчивому ответу.

Она выкурила половину сигареты, глядя вдаль.

– Орландо, как многие артисты, не обладал сильной волей. Он страдал от разных зависимостей.

«Аккуратная формулировка», – подумала я. Вино, женщины, песни и паральдегид – никаких прямых упоминаний, все заметено под ковер, как это делает миссис Мюллет, когда тетушка Фелисити неожиданно приезжает из Лондона в субботу утром.

– Талант – ужасный учитель, – заметила я, откуда-то вспомнив эту избитую фразу. Я одновременно возгордилась собой и устыдилась.

– Так и есть, – миссис Палмер промокнула глаза забинтованной рукой. – Его отец так им гордился, так гордился, и тем не менее…

– Должно быть, канонику Уайтбреду было нелегко, – заметила я.

Общие фразы очень полезны для того, чтобы побудить собеседника вывалить поток деталей. Но в этот раз не сработало.

– Да, – кратко ответила она.

Я почувствовала, что неловкость между нами усиливается. Надо наладить контакт.

– Миссис Палмер…

– Грета, – попросила она. – Называй меня Гретой.

Она тоже стремится найти общий язык со мной, как и я с ней. Приятельские отношения непременно ведут к тому, что люди начинают делиться секретами, а это, если правильно воспользоваться, очень важно в искусстве расследования. Необщительные сыщики мало что узнают. В этом вопросе великий Холмс ошибался.

– Грета, – повторила я. – Меня интересует один вопрос. Может быть, вы меня успокоите.

Блестяще, Флавия. Сделай вид, что обеспокоенная сторона – это ты (и неважно, что это не так).

Не успела она собраться с мыслями, как я выпалила:

– Где был Орландо в то утро, когда убили трех Граций?

У меня уже было два ответа на этот вопрос. Поппи Мандрил утверждала, что он был с ней. Обвинитель каноника Уайтбреда говорил, что он уехал в Лондон.

– Скорее всего, в лодочном доме, – ответила Грета. – Он приехал из Лондона накануне вечером.

– Он же уехал в Лондон в субботу. За день до убийств.

Так сказала мне Клэр.

Грета засмеялась.

– Видишь, как путаются показания, когда речь идет об убийстве? Как я сказала, он приехал. Я знаю точно, потому что встретила его на вокзале.

– Из «Доллилендс», – сказала я. – Его только что выпустили из частной клиники.

– Верно, – подтвердила она.

– Тогда вот мой вопрос, – продолжила я. – Его лечение было успешным? Или он все еще находился под воздействием паральдегида?

– Откуда ты знаешь? – изумленно спросила она. Если бы у нее были перья, они бы встали торчком.

Я пожала плечами. Мне надо было знать, находился ли Орландо в момент отравлений под воздействием паральдегида и во власти галлюцинаций, которые иногда сопровождают его употребление.

Я чувствовала ее сопротивление. Она не хотела отвечать, но неохотно промолвила:

– Все это вскрылось, когда обвинили его отца. Можешь прочитать об этом в «Великих судах».

– У меня нет под рукой экземпляра «Великих судов», – объяснила я. – Кроме того, мне бы хотелось услышать вашу версию.

– Зачем ты это делаешь, Флавия? – спросила она, доставая очередную сигарету.

– Потому что я вам доверяю, – ответила я, охваченная внезапным приступом вдохновения.

Сработало. Грета разговорилась.

– Орландо побывал в нескольких заведениях и частных больницах, все они обещали многое, но никто не смог его вылечить. «Доллилендс» был последней надеждой. Они принимали только самых тяжелых пациентов. Он приехал вечерним поездом в субботу, отправился в лодочный дом и, насколько я знаю, сразу же сделал себе укол. Через час явился в «Дуб и фазан», и я провела его через заднюю дверь во дворик. От него пахло за несколько метров. Он находился в состоянии крайнего возбуждения. Твердил, что сплетни погубили его репутацию и доброе имя. Ему присылали ужасные письма. Он сказал, что у него не остается другого выбора, кроме как обратиться в полицию. Я велела ему идти домой и проспаться. Это было просто ужасно. Он рыдал. Я тоже, только позже.

– Вы видели его в воскресенье?

– Нет. Судя по всему, никто его не видел. Он утверждал, что до понедельника пролежал не вставая в лодочном доме.

– Спасибо, Грета, – поблагодарила я. – Вы очень полезны.

И я не лукавила.

– Я рада, – ответила она. – А теперь я хочу, чтобы ты забыла об этом деле. Орландо мертв, но в Воулсторпе есть много секретов. Некоторые из них выйдут на поверхность, а другие нет. Проблемы никому не нужны. Возьми это, езжай домой и забудь обо всем.