В море !

- К чему смущать несвободную женщину... И вообще, знаешь ли, я как-то боюсь их... Какое имею я право навязываться с своею любовью?

- Ты, Вася, фефела порядочная! - рассмеялся Скворцов. - Играя в молчанку, ты никогда не вызовешь любви... Она тебя любила?

- Не думаю. Но расположена была, это несомненно.

- И ты все молчал?.. Даже и рук не целовал?

- Циник!.. Не говори пошлостей!.. - воскликнул Неглинный.

И, внезапно оживляясь, проговорил:

- Я ее так любил целых три года, Коля, что ради нее готов был перенести какие угодно страдания. Ах, что это за светлое, прелестное создание!.. А ты, свинья: "целовал ли руки?"

"Совсем фефела!" - подумал про себя Скворцов и спросил:

- Хорошенькая?

- Мне казалось в то время, что краше нее нет женщины на свете...

- А муж молодой или старик? Каков он?..

- Муж? - переспросил Неглинный, и Скворцов увидал с дивана, что лицо его друга омрачилось. - Я не стану о нем говорить, так как могу быть пристрастным. Мне он не нравится. Он был молодой и очень красивый, - прибавил Неглинный.

- И она его любила?

- Кажется, не очень... Едва ли она счастлива.

- Ты продолжаешь бывать у них?

- Их здесь нет. Они три года как уехали...

- Д-д-да, - протянул Скворцов, - это была, значит, настоящая любовь... Такой бескорыстной, возвышенной любви я еще не испытал... А все-таки, Вася, ты какой-то пентюх с женщинами... Боишься их, молчишь, краснеешь, точно красная девица... Так, братец, никакая женщина тебя не полюбит.

- И пусть, - промолвил угрюмо Неглинный...

- И, несмотря на свои возвышенные идеалы, ты женишься лет в сорок на какой-нибудь кухарке...

- Ну, это ты, брат, врешь...

Несколько времени длилось молчание, как вдруг Скворцов, уже начавший дремать, проговорил:

- Чуть было не забыл сказать тебе самое важное. Сегодня Иван Иванович говорил, что на "Грозном" вакансия, и просил передать тебе, чтобы ты бросил ученую карьеру и просился на "Грозный"...

- Иван Иванович разве в Петербурге?

- Да...

- И Нина Марковна?

- И Нина Марковна.

- И ты у них пропадал?..

- У них, - виновато промолвил Скворцов.

- Хорош! Говорил: "отравляет жизнь", а сам вечера с ней просиживает...

- Нельзя было отказаться. Такую, брат, надо вести линию... Так слушай: ты, конечно, ученой карьеры, ради Ивана Ивановича, не бросишь и в море не пойдешь?

- Разумеется.

- Так скажи своему дяде, чтобы попросил министра назначить меня на "Грозный". И упроси его съездить скорей, пока никого не назначили. А я, в свою очередь, попрошу похлопотать, знаешь ли кого?

- Кого?

- Ивана Ивановича!.. Что вытаращил глаза? Разве не идея?

Неглинный улыбнулся.

- А Нина Марковна как?

- Она не узнает. Я попрошу адмирала держать мою просьбу в глубочайшей тайне.

- Чем же ты объяснишь эту таинственность?

- Как-нибудь да объясню. А он, наверное, постарается, чтобы я ушел в плавание. Понимаешь, почему? Не правда ли, идея?

- Да ведь после он может сказать Нине Марковне.

- После, когда я буду отсюда далеко, пусть говорит.

- Однако, ты - гусь лапчатый! - промолвил Неглинный. - Ишь, что выдумал!

- Поневоле выдумаешь, когда положение - "бамбук"... Да вот что еще. Если встретишься с адмиралом или с адмиральшей - не забудь, что у тебя была инфлюенца.

- Это еще что?

Скворцов объяснил, в чем дело, и, пожелав другу "успешно зубрить", повернулся на другой бок и скоро заснул крепким сном.

На другой день он с двенадцатичасовым пароходом отправился в Кронштадт. Адмиральша уехала раньше.

VII

Просить человека, которого втайне бессовестно обманываешь, об услуге, хотя бы и с добрым намерением покончить с обманом, оказалось вовсе не так легко и просто, как легкомысленно предполагал Скворцов. Его очень смущало и самое обращение с просьбой к этому добродушному и, по-видимому, простоватому толстяку Ивану Ивановичу и, главным образом, объяснение, которое необходимо сочинить по поводу сохранения в тайне его просьбы. Положим, оно уже придумано и, кажется, ничего себе, но поверит ли ему адмирал и не будет ли удивлен, что молодой человек скрывает это намерение от своего "друга" Нины Марковны? И что, если адмирал, который, по уверению жены, находится о таком блаженном неведении относительно характера их дружбы, что даже собирается пригласить его жить вместе с Ниной Марковной на даче, - вдруг догадается, в чем дело? Тогда... прощай обычное добродушное настроение Ивана Ивановича! Семейное счастье и вера его в любимую "Ниночку" будут омрачены подозрениями. Бедный адмирал!

"И на кой черт этот славный Иван Иванович сделал глупость, женившись в пожилых летах на такой пылкой женщине, как Нина Марковна!" - не без досады подумал вслух Скворцов.