В море, на суше и выше...

— Велено сегодня свернуться и перебазироваться на маяк. Все почти по плану. Только на месяц раньше. Мичман остается сдавать территорию базе отдыха, а мы — по маршруту.

— Велено, так велено. Только я приеду завтра утром. Как джентльмен — не могу оскорбить даму своим бегством. Подождите, сейчас вынесу документацию.

Капитан вытащил из своего жилища штук восемь коробок и портфелей, пару ящиков с бутылками, ружье и два мотоциклетных колеса. Все это, как и многое другое из соседних КУНГов, было погружено в санитарку, а что-то, видимо особенно ценное, засунули в «Победу». Я повторял шепотом буквы и цифры автомобильных номеров, но был уверен, что забуду, если не запишу. А писать было нечем, да и не на чем. Лежа в темноте, я выложил цифры наощупь из мелких камушков, слева от себя. Машины со всеми, кроме Андрея, уехали, а я выбрался за пределы забора и устроился в засаде около мотоцикла. Через пару часов ожидание увенчалось успехом. В то время, как капитан со спутницей садились на своего боевого коня, я незаметно подобрался сзади и стальным голосом советского разведчика повелел:

— Капитан, признавайтесь. Ваша карта бита! — В качестве веского аргумента, в моей руке ослепительно блестела кухонная секира.

— Наденька, познакомься пожалуйста, это — мой добрый приятель и сослуживец, мэриман. Все, ниже ватерлинии, — в ракушках, девчонкам нравится. А ты подожди меня десять минут, — обернулся ко мне Андрей, — подругу отвезу и поговорим. У меня еще немного виски осталось.

— Угу, — ответил я, пораженный доброжелательностью его тона и железной выдержкой в сложной ситуации, — я подожду, только недолго.

Мотоцикл резко рванул с места. Через секунду он исчез из вида. Я успел заметить, как девица помахала мне левой рукой, делая правой — захват на шее Андрея.

— Как я мог его упустить? Наверно, сработал гипноз или что-то в этом духе. Ну как я мог поддаться? — Ругал я себя, ругал, но тут раздался шум мотора, и возвратился мой, чуть было не потерянный «язык».

Он поставил мотоцикл на то же место и тем же маршрутом проследовал в свой КУНГ, я — за ним. Мы сели за столик, выпили по рюмке и, не успел я еще задать свои вопросы, как он начал свой рассказ.

— Пару лет назад служил я на одной небольшой бербазе финансистом и горя не знал. Но однажды случилась комплексная проверка нашей лавочки с полной ревизией всех складов и материальных ценностей. Я-то был за свой участок спокоен. Но командир трясся от страха и хорошего не ждал. Вызвал он меня и попросил найти средства для достойной встречи комиссии. Вино там, шашлыки, баня и прочие радости жизни. Мужик он был неплохой и мне очень хотелось ему помочь.

Взгляд капитана прошелся по помещению и задумчиво уперся в мое лицо. Я готов был поспорить, что он меня не видит. Где-то вдалеке заливисто залаяла собачонка, ей ответил целый кобелиный хор и только эти звуки вернули Андрея к реальности.

— Придумал я одну хитрость, — продолжил он и закурил. — Дело в том, что при бербазе давным-давно существовала какая-то лаборатория по контролю не то аккумуляторов, не то электрорегуляторов.

Мой собеседник поднялся с места, открыл дверь КУНГа. На берегу было совершенно темно. Ночь была безлунной.

— Давай прогуляемся к берегу, — предложил он. — Никому еще все это не рассказывал. В процессе ходьбы из меня легче слова выскакивают.

Мы не торопясь направились к береговой черте, ориентируясь по шуму волн.

— На чем это я остановился? Да, лаборатория. Важно то, что она была только на бумаге, а сократить ее все время забывали. Вот я и предложил командиру укомплектовать лабораторию, но не мертвыми душами, как у Гоголя, а увольняющимися в запас матросиками. Мы их оставили, якобы, на сверхсрочной службе, а документы продублировали. С ребят взяли подписку о готовности служить у нас при экстренной необходимости сверхсрочниками и о сохранении в тайне такой договоренности. Ибо американцы спят и видят, как бы нас объявить милитаристами, наращивающими численность военных рядов.

Накатывающиеся на берег водяные холмы выбрасывали к нашим ногам клочья пены, чуть светящейся во тьме. Происходящее казалось каким-то нереальным. События последних дней и наши разговоры виделись малозначительными. Более важной казалась судьба выброшенных на песок медуз, ежесекундно теряющих свою элегантную форму, растекающихся по суше.

— Матросы, — продолжал капитан свое повествование, — уволившись, поехали домой, но, вроде бы, остались «служить». Средства на достойную встречу комиссий появились, даже — с избытком. Мы реализовали еще штук пять весьма прогрессивных идей. Но нельзя себя считать умнее всех.

За все время его рассказа я не проронил ни слова. Но теперь Андрей уставился на меня, ожидая, видимо, какой-то реакции. Я трижды кивнул и хмыкнул. Этого оказалось достаточно, и он продолжил.