В море погасли огни

Пришлось мне командование на себя взять. Поснимали мы с убитых гранаты, оружие, патроны собрали. На всех винтовок не хватило. Решили вперед пустить ребят с гранатами и штыками, а позади тех, кто имел карабины и пистолеты. Направление взяли по ручному компасу, который был у акустика Малышенко, и, как только стемнело, двинулись по краю опушки.

Вскоре лесок кончился. Впереди — ровное поле. Надо бы ползти по нему, а мы шагали слегка лишь пригибаясь. Гитлеровцы ракетами нас осветили.

— Ложись! — кричу. — Вправо отползай!

А у Линькова нервы опять подвели: он вскочил и… бегом назад. Бежит, а его прожекторный луч преследует. Недолго парень метался — светящиеся пули прошили.

— Видите, что с трусами бывает, — заметил я. — Слушать только команду!

Мы выждали некоторое время и, как фрицы угомонились, поползли по своему направлению. Малышенко мне свой компас отдал.

Подобрались мы к траншее. Видим силуэты трех фрицев у пулемета. Я тронул Малышенко за плечо и шепчу: «Давай вместе гранаты кинем!» Надо бы на коленку лишь подняться, а он во весь рост встал… И фриц по нему очередь дал. Но моя граната свое дело сделала: пулеметчиков раскидало. Тут вскочили остальные и кинулись в траншею…

Рукопашный бой был недолгим. Гитлеровцев в траншее оказалось немного. Мы их штыками и ножами истребили, но и сами многих потеряли. В общем к условленной березовой рощице прорвалось лишь одиннадцать парней и девушка медичка, которая за мной увязалась.

У нас так во рту пересохло, что мы тут же напились из придорожной лужи и, не мешкая, пошли дальше. Гитлеровцы больше нам не попадались.

К рассвету мы вышли к дачному поселку, где по асфальтированной дороге среди повозок двигались в сторону моря артиллеристы и пехотинцы. Паники не было. Просто, оставив заслоны, отступали очень усталые люди.

Мы пошли за пехотинцами, шагавшими без строя. Гитлеровские снаряды пролетали над нашими головами и рвались где-то на рейде.

В потоке отступающих добрались до Минной гавани. Там уже шла посадка на транспорты. Народу уйма. Все норовят попасть первыми. Боцманы в свои дудки свистят, порядок наводят. С рейда миноносцы по берегу палят. Самолеты кружат. Не поймешь: какие из них свои, какие чужие?

Как-то так получилось, что в сутолоке я потерял медичку и ребят, с которыми пробился из окружения.

Поискал я их, поискал и устроился на сетьевике. Доплелся до краснофлотского кубрика и там свалился на рундук. Ух. как я утомился за двое суток! Спал вмертвую, ни пальбы, ни взрывов не слышал, так что о переходе ничего путного не могу рассказать. Меня разбудили у самого Гогланда и высадили с пассажирами на пирс. Сетьевик ушел спасать тонущих.

Рассказ катерников

Катера МО-малые охотники, предназначенные для охоты за подводными лодками, сопровождали и охраняли почти все крупные корабли. Их командиры со своих мостиков видели многие трагедии перехода. Вот что мне рассказал командир МО-407 старший лейтенант Воробьев:

«Наш брат катерники — народ замотанный. Ни днем ни ночью покоя не имеем. Гоняет всякий, кому вздумается.

26 августа я стоял около штабного корабля «Пикер». Поздно вечером мне приказали идти к острову Найсаар, разыскать стоявший там транспорт и отправить его в бухту Копли.

Ночь темная, штормовая. Катер бьет волной, заливает. Я все же добрался до острова, нашел транспорт и передал капитану приказание. А тот слушать не хочет. Без буксира, говорит, не пойду.

Ну что мне делать? Вернулся назад. А у пирса — пусто, ни кораблей, ни катеров. Куда они делись? С трудом нахожу дежурного, он по секрету сообщил: ушли укрываться от шторма к острову Аэгна.

— Иди к лидеру «Минск», — посоветовал он. — Начальник штаба флота на нем.

Опять ухожу в темень. Меня в лоб бьет волной и поливает с головы до ног. Я веду катер на поиск и кляну все на свете.

Часа через полтора нахожу наконец «Минск». Он на якоре. Думал, дадут отдышаться и соснуть часок. Не тут-то было! Новое задание: иди на запад к передовым траншеям, разузнай обстановку и захвати раненых.

— А где эта передовая? — спрашиваю. — Я ведь не воевал на суше.

Мне назвали полуостров. В сердцах я так рванул с места, что чуть не таранил рейдовый катер, укрывавшийся за кормой лидера.

Ну, думаю, больше на глаза начальству не попадусь. Приткнусь где-нибудь и дам команде отдохнуть.

Подхожу к полуострову. Там эстонская шхуна на мели застряла. Не то сама выскочила, не то штормом выкинуло. На шхуне полно раненых — матросы и солдаты. Легкораненые вплавь добрались до берега, бродят по пляжу в белых повязках. Костер развести опасаются, — противник близко.

Подойти к борту шхуны не могу: слишком мелко, боюсь винты поломать. Приказал на шлюпках раненых переправлять. А чтобы времени понапрасну не терять — послал своего помощника и сигнальщика на разведку.

Работали три шлюпки. Раненых разместили в кубриках и каютах. И всю верхнюю палубу заняли. Остальных девать некуда. Но не бросишь же своих на расправу фашистам! Не знаю, что делать с ними. Но тут мои разведчики на водолазном боте возвращаются. Нашли его в бухточке и всех с пляжа подобрали.