В море погасли огни (блокадные дневники)

- Мы готовы, - ответил Сиванов, еще не представляя себе, как все это он проделает.

- Тогда отправляйтесь сейчас же в ЭПРОН к Фотию Крылову и согласуйте штаты. Я помогу утвердить. Только действуйте порасторопней, - посоветовал Исаков.

Выйдя от адмирала, Сиванов не без тревоги подумал: "Влетит же мне от начальника! Ведь какую обузу взял". Но на попятную идти было поздно. Он отправился в ЭПРОН.

Фотий Крылов, узнав, что его люди пристроены, обрадовался и тут же принялся объяснять, как они могут быть использованы:

- Тяжелые водолазы вам ни к чему. Снаряжение слишком громоздкое: нужен специальный бот, компрессор, дежурная служба с телефоном. Но учтите - каждый тяжелый водолаз в любой момент может стать легким. Вы сразу получаете чуть ли не сотню обученных бойцов, которых после небольшой тренировки можно тайно забрасывать на территорию противника. Они пройдут под водой, добудут нужные сведения и по дну морскому вернутся. Легкие водолазы смогут даже топить в гаванях корабли.

Фотий Крылов передал список курсантов, преподавателей водолазного дела и опись вывезенного из Выборга имущества.

Нагоняя Сиванов, конечно, не получил, наоборот - начальник был доволен, что удалось заполучить роту разведчиков, способных проникать к противнику под водой.

Водолазы заняли здание семилетки на острове Декабристов и стали учиться вылезать через торпедные аппараты подводных лодок. Но удалось ли им действовать в тылу у противника, Сиванов не знал. Я решил побывать в отряде.

РОТА ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

2 декабря. На Голодае, невдалеке от памятника декабристам, я нахожу школу, в которой разместилась рота особого назначения. У проходной будки мое удостоверение проверил дежурный. Его помощник, белобрысый невысокий матрос в сером водолазном свитере и брезентовых штанах, заправленных в кирзовые сапоги, повел меня к начальнику.

Двор, по которому мы шли, был аккуратно выметен и походил на хорошо надраенную палубу. В стороне виднелись грядки белокочанной капусты, а за ними - хорошо перепаханное поле. Чувствовалось, что здесь обитают не лентяи, а люди, знающие цену земле.

Вид командира отряда меня поразил. Это был моря - чина сказочного калибра: ростом около двух метров, плечистый, с крепкой загорелой шеей и мощным торсом. Он один, казалось, заполнил добрую половину бывшей учительской. Протянув широкую ладонь, похожую на ковш экскаватора, он представился:

- Капитан - лейтенант Прохватилов... Иван Васильевич! Седайте, пригласил он. - Снедать будем.

На вид Прохватилову было лет тридцать пять. Курносое, по-крестьянски грубоватое лицо и серые глаза с украинской хитринкой располагали к себе.

"Весит не менее ста двадцати килограммов, - подумалось мне. - Это действительно тяжелый водолаз!" И тут я разглядел, что в комнате присутствует еще один человек, с такими же четырьмя звездочками на погонах. Небольшой, с землисто - серым, одутловатым лицом, он был неприметен рядом с богатырем.

- Заместитель по политической части капитан Маценко, - отрекомендовался он.

Вскоре на столе появился противень с беломясыми поджаренными птицами, обложенными золотистым картофелем, кружками моркови и свеклы.

- Голуби, что ли? - поинтересовался я.

- Ни - и, - ответил Прохватилов на родной "мове". - Их треба исты як рыбу, тогда воны вкусные, а если як мясо, то смак не тот.

- Ага, видно, нырки или чайки? - догадался я.

- Воны! - подтвердил Прохватилов. - За войну всего попробовали. Мне ж одного пайка мало. А блокадного - на ползуба не хватало. Все перепробовал, даже ворон и... как видите, при довоенном весе остался.

Меня, оказывается, угощали чайками, обжиравшимися глушенной при обстрелах салакой. За лето птицы так потучнели, что почти не летали над заливом, а больше отсиживались на отмелях. Их без труда можно было добыть из мелкокалиберки. По вкусу раскормленные чайки не уступали курятине, но сильно отдавали рыбой.

Пока я ковырялся с одной беломясой тушкой, водолаз расправился с четырьмя. Под его крепкими челюстями только похрустывали птичьи косточки. Маценко не притронулся к жаркому, он небольшими глотками пил чай.

Поужинав, я попросил рассказать о каких-нибудь операциях отряда, которые сейчас уже не являются тайной.

- Операций интересных прошло много, - сказал Прохватилов. Он старался говорить чисто по-русски, но в речь все же врывались украинские словечки. Но кое - что даже от меня в секрете держат. Ведь самое трудное было отряд сохранить, особенно - в сорок первом году. Один в телефонную трубку требует: "Немедля построить бойцов и форсированным ходом отправить на пополнение в стрелковый полк. За неисполнение - расстрел". А кто он, этот крикун, - я не вижу. Флотским звоню, А оттуда голос еще грозней: "Не сметь! Сохранить водолазов для флота!" И тоже расстрелом грозится. Потом звонок, из третьего места. Всем мои хлопцы нужны. Вижу, так и так расстрела не избежать, вызываю связиста и по секрету приказываю: "Оборвать телефонные провода и сделать вид, что не можете найти обрыв". Только такой хитростью и удалось сохранить отряд.