В море Травкин

Травкин стремился всегда иметь аккумуляторную батарею заряженной. Пусть в ущерб скорости передвижения, времени перехода. Подчас он даже рисковал, чтобы вовремя зарядить аккумулятор. Так, через сутки после ухода с острова Лавенсари, он, пользуясь недолгой темнотой, решил в надводном положении пройти рядом с дозорами немецких сторожевиков и финских катеров. Враг не ожидал такой дерзости, не проявлял особой бдительности, этим и пользовался командир «Щ-303». Конечно, на вахте стояли самые опытные и глазастые сигнальщики. Они сразу же докладывали о замеченных вражеских кораблях, и лодка уклонялась от них.

— Смело, — с удовлетворением сказал старший лейтенант Калинин, когда «щука» в который раз отвернула от катеров.

— Мы — корабль малозаметный, — ответил Травкин. — Меня другое беспокоит.

— Что, Иван Васильевич?

— Услышат супостаты гул двигателя, по воде он далеко плывет, всполошатся.

— Уклонимся, успеем. Сначала ведь за свой корабль сочтут.

Травкин и сам был уверен, что успеет уклониться и от кораблей, и от глубинных бомб, иначе он не пошел бы на такой риск. Говорят, смелым всегда везет. Наверно, не всегда, но это был тот случай, когда везло дерзким, уверенным в успехе морякам. К утру «Щ-303» завершила зарядку электроэнергией и сжатым воздухом.

Но не бывает, чтобы везло бесконечно. Поздним вечером 11 июля враг обнаружил лодку. Точнее, сначала вахтенный командир Калинин заметил две темные точки на горизонте — приближающиеся самолеты.

— Самолеты противника! Всем вниз! — приказал он.

Экипаж не зря тренировался так упорно, готовясь к походу. Вахтенные с верхней палубы стремительно бросились в лодку. Мотористы остановили дизели, задрали шахты, включили гребные электродвигатели электрики. Рулевые уводили корабль на глубину. Низко летевшие самолеты успели открыть пулеметный огонь с дальней дистанции. Пули крупного калибра не смогли пробить прочного корпуса лодки.

— Вот дьяволы фашистские, чуть мне фуражку не сбили! — заметил с улыбкой Травкин.

Вблизи от лодки разорвались бомбы. Погас свет, из строя вышли электроприводы рулей. Перешли на ручное управление. Электрики старшие краснофлотцы Василий Савельев и Иван Гримайло вскоре устранили повреждения.

Западнее острова Гогланд есть островок, на котором расположен маяк Вайндло. Гитлеровцы кое-как восстановили взорванный маяк и держали около него дозорные катера. Видимо, на них заметили или услышали, что «Щ-303» всплыла и начала зарядку аккумуляторов. Катера направились к нашему кораблю. «Щука» погрузилась, послышались взрывы глубинных бомб. В тот же вечер противник сообщил по радио о потоплении советской лодки. А она продолжала действовать.

Около полуночи «щука» всплыла. Наблюдатель В. Толмачев обнаружил транспорт. Сблизившись с ним до двадцати кабельтовых[1], увидели, что судно водоизмещением около 7 тысяч тонн идет в охранении трех малых кораблей. Вот и настал момент, когда все, чему учились командир и личный состав, можно было вложить в точный залп.

Чтобы подойти ближе к цели, Иван Васильевич увеличил скорость. Помощник, штурман и сам командир рассчитывали данные для атаки. Дело упрощалось тем, что враг находился на выгодных для удара по нему пеленге и дистанции. Лодка легла на боевой курс. В это время она должна идти строго прямолинейно, чтобы словно по ниточке пошли торпеды с тремястами килограммами взрывчатки каждая. Пусть в корабль стреляют, его бомбят, но нельзя сворачивать с боевого курса, иначе торпеды не попадут в цель.

Но «щука» оставалась незамеченной. Только когда после залпа рядом с транспортом поднялся смерч огня и воды и он стал тонуть, катера охранения повернули в сторону лодки. По сигналу «срочное погружение» она исчезла под водой, оставив на поверхности моря лишь расходящиеся круги. Да и они вскоре успокоились, словно и не было тут никакого корабля. Но сторожевики засекли место погружения «щуки». Ударила серия глубинных бомб. За ней — вторая, третья. Несколько раз лодку тряхнуло, кое-где полопались электрические лампочки.

— Осмотреться в отсеках! — приказал Травкин.

Иван Васильевич считал, что эта команда действует на подводников ободряюще. Относил это к тому, что поскольку команда поступает из центрального поста, значит, лодка живет, можно бороться. Это, конечно, так, дело не только в этом. Немаловажны личный авторитет командира, вера в него моряков. Командир в ответе за корабль и людей перед Родиной. Он управляет, определяет момент, когда разить врага. От него во многом зависит, вернутся ли из похода люди, увидят ли родители сыновей, жены — мужей, невесты — своих суженых, друзья — друг друга. Командир и жизнью рискует наравне со всеми членами экипажа. У него и подчиненных общая судьба, общая доля. Но он больше знает, умеет, и то, что он жив и продолжает управлять, командовать, ассоциируется с благополучием на всем корабле, заставляет верить, что все в порядке…

Из отсеков в центральный пост доложили, что все нормально. Травкин положил корабль на дно, приказал выключить механизмы. Лодка замерла, прижавшись к мягкому песку.