В море Травкин

И вот снова минрепы, еще и еще. Порой казалось, что невозможно преодолеть это заграждение, но, анализируя пройденный путь, Иван Васильевич заметил, что минные линии отстоят друг от друга на расстоянии полукилометра, а мины в них — в сорока-пятидесяти метрах. Можно было сделать кое-какие расчеты, облегчившие дальнейший путь корабля.

Когда Травкин производил расчеты, ему вспомнились слова английского флотоводца Нельсона: «Умейте считать». Дело, конечно, не только в подсчете, сколько перед тобой кораблей врага или какие взяты трофеи. Все гораздо глубже и нужнее: считать свои возможности, вычислять врага, зная его тактику, уклоняться в соответствии с расчетами, сделанными впрок, заранее и во время боя. «А я и считаю», — соглашаясь с мыслью адмирала, высказался вслух наш командир…

Настало время поворота на новый курс. Маневр опасный на минном поле, так как при циркуляции увеличивается вероятность встречи с миной. Заканчивали поворот, когда из первого отсека доложили, что с правого борта слышны глухие удары. Травкин приказал переложить руль вправо.

Стук продолжался, приближался к корме. Командир лодки понял, что случилась беда: корабль тащит за собой мину, и она стучит по корпусу. При каждом следующем ударе может грянуть взрыв. К счастью, удары вскоре прекратились, оторвалась, наконец-то, грозная мина. Все облегченно вздохнули. Про себя Травкин отметил другое: в критической ситуации все члены экипажа действовали четко, слаженно.

Пройдя минное заграждение, всплыли. Обстановка была спокойной. Травкин и Калинин, неторопливо покуривая, разговаривали.

— Когда теперь вернемся, увидим купол Кронштадтского морского собора, — заметил Травкин.

— А знаете, Иван Васильевич, к слову пришлось, скажу: мой отец в двадцатые годы чуть комендантом Кронштадтской крепости не стал, — сказал Калинин, раньше не рассказывавший об отце.

— Он же сухопутчик? — удивился Травкин. — Насколько я помню, он командовал дивизией, был помощником командующего округом.

— Должность коменданта ему предлагали после окончания Высших академических курсов. Отец отказался, поехал командовать дивизией. На курсах с ним вместе учились известные военачальники: Тимошенко, Гай, Фабрициус, Вострецов.

Калинин помолчал и продолжил:

— Интересная деталь. По рассказам отца, Вострецов своеобразным человеком был, прекрасным психологом. В девятьсот двадцать восьмом он командовал дивизией под Одессой. Состояние дел в соединении было хорошее, и кругом порядок, и вдруг при проверке комдив нашел в пирамиде для оружия грязную винтовку. Вот как бы вы, Иван Васильевич, поступили в таком случае?

— Вызвал и взгрел по первое число нерадивого бойца! Может, даже через его командира приказал устранить непорядок.

— Я бы тоже так сделал. Поэтому мы с вами и не знаменитые пролетарские военачальники, что часто по шаблону поступаем, — засмеялся Михаил Степанович.

— А что же Вострецов?

— Он вызвал бойца-неряху, при нем разобрал оружие, устранил какую-то мелкую неисправность, смазал винтовку и передал ее красноармейцу, сказав, что оружие надо любить и беречь пуще глаза, с неисправным оружием боец — не боец.

— А красноармейца он наказал? — спросил Травкин, думая, что оригинальный способ воздействия на подчиненных нашел командир дивизии.

В тот же день об этом факте определенно знала вся дивизия. Каждый внимательнее стал смотреть за оружием.

— Нет, сказал ему, что, если повторится подобное, накажет.

— Понятно. Случай, чтобы за тебя комдив винтовку чистил, исключительный, в десять раз памятнее любого наказания.

Травкин достал пачку «Беломорканала», хотел снова закурить, раздумал и, убрав папиросы, сказал:

— Вы, Михаил Степанович, скромный человек. Сколько служим, не помню, чтобы об отце подробно рассказывали, а ведь второго подводника, у которого отец командующий округом, на Балтике нет.

— Округ небольшой, Приволжский, — попытался отшутиться Калинин.

— Ну а если серьезно?

— Не хочу жить отцовскими заслугами, хотя сам их чту. Ведь от солдата царской армии до высших должностей дошагал.

— И правильно, что не хотите, — согласился Травкин. — Я вел бы себя, как и вы. Но раз об отце речь, скажите: он встречался с Лениным?

— Два раза. Первый в апреле тысяча девятьсот семнадцатого года. Тогда отец и еще четверо солдат были приняты Владимиром Ильичем. Расспрашивал о фронтовой жизни, говорил о необходимости покончить с войной, передать землю крестьянам, самим солдатам бороться за мир и землю.

Отец и его товарищи уехали из Петрограда на фронт окрыленные, теперь четко знали, что надо делать для победы революции.