В Москву!

Наша Таня очень громко плачет:

Уронила Таня в речку мячик.
Скоро выйдет на свободу Хачик,
И тебе он купит новый мячик.

Народная песня. Исполняется с любым кавказским акцентом

По дорожкам совхоза «Южные Вежды», мимо цветных олеандров с ядовитым соком и разбитых террас с колоннами сталинской курортной архитектуры, шли трое. Один был седой, в советской короткой рубашке и с галстуком, другой — молодой, чернявый и ушлый, каких на побережье миллион. А третий был в белых брюках. Золотые платаны, как кариатиды, держали на пышных плечах ярко-синее небо. Как роскошные голые белые женщины в креслах, развалились на листьях бутоны магнолий. Пахло розами. Олеандры шуршали. У входа в парк висело подробное объявление:

«Граждане, обращаем ваше внимание на то, что понятия «местный» в законе о правах потребителя не существует. Поэтому на том основании, что вы местный, вам в магазинах не выдают бесплатно товар. Наш парк является дендрологическим парком. Во всем мире вход в такие парки платный. Бесплатными бывают муниципальные парки, а здесь парк дендрологический.

С уважением к Вам, местным, администрация».

— Пишут на меня все время в горком и пишут! Что я не разрешаю никому бесплатно ходить, — рассказывал мужчина в советской рубашке мужчине в белых брюках. — А на каком основании я должен разрешать, если у меня дендрологический парк? Они мне говорят: «Я в этом парке родился!» А я им говорю: «На территории парка никогда не было роддома». Это был главный агроном совхоза. Он работал здесь со школы, когда еще главным агрономом был его отец. После того как месяц назад странно погиб директор совхоза, сам совхоз обанкротили и купили какие-то люди, главный агроном пребывал в изнурительном недоумении. Новая жизнь была не для него. Он по-прежнему приходил на работу ровно в восемь, а уходил ровно в пять, обедал ровно в двенадцать тридцать, мэрию называл горкомом и не понимал, что он делает не так и почему все так плохо. Агроному казалось, что ответы на все вопросы обязательно должен знать мужчина в белых брюках. Перед ним агроном, как мог, лебезил, стараясь при этом слегка сохранить достоинство человека, умеющего отличить магнолию Делавейя от магнолии вечнозеленой.

Мужчина в белых брюках вдыхал ветер с моря и в основном молчал.

— Посмотрите на эти пруды, — хвастался агроном, — вода чистая, родниковая. Мы тут купаться никому не разрешаем, но, если хотите, вы можете искупаться. Обратите внимание на кувшинки — кувшинки желтые, кувшинки красные и кувшинки синие. И понтодерия! Ее часто прут отдыхающие. Сосна величественная, сосна приморская, сосна пицундская, сосна австрийская, сосна желтая, сосна масонова, сосна болотная, сосна итальянская — она же пиния. А это гинкго! Переходное растение от голосеменных к покрытосеменным. Берет свое начало в мезозойской эре! Когда еще динозавры ходили! — агроном обернулся к мужчине в брюках, чтобы убедиться, что тот впечатлен. Но тот впечатлен не был. Агроном усилил напор:

— Вы, может быть, думаете, что в центральном дендрарии больше видов? Даже не думайте! В центральном дендрарии нет такой пампасской травы. И вообще наш парк превосходит дендрарий по множеству показателей. Вы посмотрите, какая архитектурнохудожественная планировка! Лесовидные cуглинки!

Шлепая по лесовидным суглинкам, троица прошла и пампасскую траву, и лавр ложнокамфорный, и граболистную дзелькву, и вязолистную эвкомию, и еще с десяток различных кипарисовых, горохоплодных, золотистых, приземистых, веерных и китайских.

Мужчина в белых брюках ни разу ни о чем не спросил, не присвистнул и не сказал «Ну надо же!» Агроном не привык к такому обращению и решил обидеться.

— А что теперь? Вот совхоз обанкротили, и что теперь? Вон, где бурьян, там семь гектаров теплиц было! Направо посмотришь — гектар синих гиацинтов, налево — гектар красных гиацинтов. Гвоздикой ремантантной снабжали весь Союз — до Новосибирска! Вон там были елочки, пальмочки. Махонькие вот такие! А что теперь?

— Ага, — подтвердил чернявый, — мы с матерью сюда лазили эти пальмочки тырить, когда я еще в школу ходил. Мать их в Польше продавала. У нас вся Молдовка, короче, с этих пальмочек жила. Хорошо жили, кушать хватало.

Агроном изумленно посмотрел на чернявого.

— Это мой помощник, — впервые заговорил мужчина в белых брюках. — Он местный. Помогает мне находить общий язык с населением. Рассказывает то, что вы не расскажете.