В Мраморном дворце

В связи с убийством Урицкого, в городе шли аресты и обыски. Жена Б. казалась мне очень взволнованной. Когда я уехала от нее, у меня было предчувствие чего-то страшного. Успокоить я себя ничем не могла. Утром машинально взяла газету и вскрикнула: ужас овладел мною. На первой странице крупным шрифтом было напечатано, что, ввиду убийства Урицкого и других комиссаров, большевики объявляют всех заключенных заложниками и если будет убит хоть один комиссар, то за одного большевика будут расстреляны несколько заложников. Ниже, был приведен список содержащихся в тюрьме, причем в первой группе были все великие князья и мой муж. Затем следовали списки заложников: генералов, офицеров и политических деятелей различных партий. Все эти списки были подписаны комиссаром Чека - Б. Когда я это увидела, я поняла весь ужас моего положения.

Я бросилась к Горькому искать у него защиты. Придя к нему и рассказав в чем дело - Горький еще не успел прочитать газету, - я от слабости и волнения упала в обморок, а затем у меня началась истерика. Горький и его жена были буквально ошеломлены известием. Видя, что они мне помочь не могут, я от них позвонила Б. и просила его меня принять. От Горького я поехала на Гороховую.

Пропуск мне выдали немедленно и, как лунатик, я вошла в кабинет Б. и там потеряла сознание. Очнулась в объятиях жены Б. - она случайно пришла к мужу.

- Антонина Рафаиловна, - заговорила она, - я нарочно пришла сюда, так как была уверена, что; вы будете здесь, прочтя список. Глеб, - обратилась она к мужу, - довольно издеваться над бедной женщиной: ты обещал спасти ее мужа и мы должны это сделать.

- От меня ничего не зависит, - ответил он. - Сегодня вечером я соберу президиум и мы разберем ваше дело...

Жена Б. вытащила меня из кабинета. На свидании в тюрьме, в разговоре с мужем, я старалась подбодрить его, как могла, и уверила, что день его освобождения близок. Сказать всего я не решилась, боясь, что опять могут появиться непредвиденные обстоятельства и мои надежды рухнут. Однако, предупредила его, что если придут за ним и поведут на допрос, то чтобы он этого не боялся.

Когда свидание кончилось, я подошла к комиссару, заменившему раненого, и спросила:

- Не говорил ли вам чего-нибудь Б. относительно моего мужа?

- Товарищ Б. предупредил меня, - ответил приветливо комиссар, - что ваш муж будет на днях освобожден, но об этом никто не должен знать. Мы его увезем потихоньку.

- Товарищ, - обратилась я к комиссару, - возьмите от меня записочку для мужа. Вы ее передадите ему тогда, когда повезете из тюрьмы.

- Хорошо.

Я написала: "Не бойся, иди смело за этим комиссаром. Это твое освобождение".

День прошел, как сон. Одна мысль не покидала меня: завтра в 6 часов вечера будет решена судьба мужа.

Вечером позвонила мне жена Б. и спросила, куда мы предполагаем поместить мужа?

- В лечебницу Герзони, - ответила я и вместо того, чтобы успокоиться, стала еще больше волноваться. Ночь провела кошмарную: мне казалось, что моего мужа освободили, но толпа узнала его и растерзала. Что убили Троцкого и муж, как заложник, накануне своего освобождения, расстрелян. Вообще не было той ужасной мысли, которая бы не терзала меня в ту ночь. Я встала совершенно больной. За месяц пребывания мужа в тюрьме, я потеряла полтора пуда, буквально не могла двигаться от слабости, но энергия во мне развилась чудовищная.

В день освобождения мужа я отправилась в церковь и горячо помолилась. Из церкви поехала на Смоленское кладбище на могилу блаженной Ксении, которую всегда поминала в своих скорбях. Вернулась домой с облегченной душой, взяла книгу чудес Блаженной Ксении, заперлась одна в комнате и стала читать. Никогда не забуду этого момента. Мне стало вдруг так легко на душе, как будто я поднялась куда-то ввысь. Никогда ни до, ни после я не испытала такого чувства.

Домашние меня уговорили прилечь и я, измученная, заснула. Вдруг зазвонил телефон. Сонная шатаясь беру трубку и слышу: "Антонина Рафаиловна, ура! освобожден!" Это была жена Б. Я начала кричать в телефон слова благодарности... и неожиданно после подъема наступил упадок сил. Я опять легла в постель и в первый раз за долгое время уснула крепким сном.

На следующее утро Б. сказал мне по телефону, что мой муж будет в 3 часа в клинике Герзони. Я отправилась туда и просила приготовить для нас отдельную комнату. С трех часов я ждала, в пять мною овладела сильная тревога и я уже хотела бежать на Гороховую, как увидела моего мужа в сопровождении комиссара, в автомобиле. Я бросилась ему на шею, а затем мы оба расцеловали комиссара. Комиссар вызвал заведующую и толково ей объяснил, что муж арестован и из тюрьмы, по болезни, переводится в лечебницу, и никто, кроме служебного персонала и жены, не имеет права его видеть.

Когда комиссар уехал и явилась фельдшерица, чтобы записать нашу фамилию, мой муж ответил: "Романов".

- Романов? - переспросила она. - Какая у вас неприличная фамилия!..

Я осталась с мужем. Чувство радости смешивалось с гордым сознанием, что это я вырвала мужа из когтей смерти.