В Мраморном дворце

В 1900 году, осенью, Государь Император, живя в Крыму, в Ливадии, заболел брюшным тифом. Когда, после болезни, он вернулся в Петербург, по всему пути, от вокзала до Зимнего Дворца, были выстроены шпалерами войска, а кадеты были выстроены на Дворцовой площади. Я очень радовался тому, что буду встречать Государя, но накануне почувствовал себя нездоровым, вечером мне смерили температуру, оказался жар, и вместо Дворцовой площади я попал в постель. Я был в отчаянии и даже плакал. Иоанчик пошел один.

Он рассказывал потом, что едва видел Государя, так как их величества ехали в закрытой карете. Мне помнится, говорили, что Государь был не доволен, что ему подали карету, благодаря чему он плохо видел войска, как и они его. Я лично думаю, что ему подали карету нарочно, чтобы он не простудился после болезни, возвращаясь из теплого крымского климата в холодный Петербург.

Отец, став во главе Военно-учебных заведений, начал приводить их в более военный вид. Так, корпуса снова, как в прежние времена, стали выносить в строй свои знамена. Возвращение знамени совершалось в торжественной обстановке, обыкновенно отец сам при этом присутствовал. Мне кажется, что это торжество в 1-ом кадетском корпусе совпало с праздником корпуса, 17 февраля 1901 года.

После обедни, нас выстроили в громадном корпусном зале, который считался одним из самых больших в Петербурге. Говорили, что самым большим был зал Морского корпуса. На правом фланге стояла первая рота, с ружьями, и музыканты Павловского военного училища. Парадом командовал сам директор корпуса, он был большой молодчина, и что называется "человек с перцем". Обыкновенно директорами корпусов того времени бывали люди, давно не бывшие в строю, и потому парадами командовал кто-нибудь из ротных командиров.

В зале была устроена ложа для матушки, в которой она стояла со своей фрейлиной, баронессой С. Н. Корф. Отец принимал парад. Перед строем служили молебен, после которого, обращаясь к корпусу, отец сказал речь по поводу возвращения знамени. Затем корпус два раза прошел перед отцом церемониальным маршем, под музыку. Мы с Иоанчиком шли на правом фланге наших отделений, отдавая честь. Я был очень счастлив.

После парада внизу, в большой корпусной столовой, был парадный завтрак, на котором присутствовало много бывших кадет 1-го корпуса. Один из них, военный юрист, генерал-лейтенант Щербаков, выпуска 1863 года, продекламировал стихи своего сочинения, которые я до сих пор помню:

Сказать вам надо без сомненья,

Как первый корпус наш возник,

Как в историческом значеньи

Он стал героями велик.

Возник он в дни Царицы Анны,

Ее указом дан завет

Гнездо орлиное кадет

России дать для службы бранной.

Заря в Румянцеве блеснула,

И корпус славой был покрыт,

Герою Ларги и Кагула

Навеки памятник открыт!

Дальше, между прочим, было сказано, что Иоанчик прославляет погоны корпуса. Отцу сначала как будто бы понравились эти стихи, но вчитавшись в них, он нашел их плохими.

Одно время нас с Иоанчиком заставляли самих чистить свои сапоги и медные пуговицы на мундирах. Это было перед тем, как нас отправили на неделю в наши корпуса, его - на Васильевский Остров, а меня - в Москву. Так как кадетам полагалось самим чистить сапоги и пуговицы, мы тоже должны были уметь это делать.

В Великом посту я поехал с родителями в Москву. Родители остановились в генерал-губернаторском доме, у великого князя Сергея Александровича и великой княгини Елизаветы Федоровны.

Дядя Сергей был в то время московским генерал-губернатором и командующим войсками Московского военного округа. Родители поместились в первом этаже. Не успели мы приехать, как вошел милый дядя Сергей и радостно, со свойственной ему приветливостью, привествовал матушку.

Отец отвез меня в корпус, который находился далеко от центра, в Лефортове. Он помещался в громадном Екатерининском дворце, разделенном на две части: в одной помещался 1-ый Московский корпус, а в другой, рядом, П-ой Московский Императора Николая 1-го. У последнего были синие погоны с вензелем Императора Николая I. Можно было пройти из корпуса в корпус, не выходя на улицу.

Мы поднялись по красивой лестнице, украшенной медными римскими шлемами. В первом этаже, в столовой, был выстроен корпус, с музыкантами, из кадет же. Когда мы вошли, они встретили нас маршем. Я шел за отцом и старался идти с ним в ногу.

Меня определили в третий класс, в первое отделение. Воспитателем был подполковник Трубников, служивший раньше в одном из Московских гренадерских полков. Он был очень симпатичный, небольшого роста, с маленькой бородкой. Трубников был прекрасным воспитателем, любил кадет и заботился о них. Он был живой человек и кадеты его любили.