В Мраморном дворце

Когда пробило 12 часов ночи, мы перекрестились и пошли в столовую, где было приготовлено шампанское. В то же время я распечатал заветный пакетик, в котором лежало кольцо Анпапа (нашего деда) и, придя от него в восторг, надел его на левый мизинец. Оно очень красиво и нравится мне особенно тем, что камни расположены в том порядке, как ты хотел. Мы заставили Макарова (камердинер Олега) надеть его новый костюм, к его большой радости. Он мне спек очень вкусный хлеб-соль, мы с ним целовались и обнимались, как полагается. В это время пришло известие по телефону, что барон Менд (адъютант нашего отца) меня поздравляет. Было уже за полночь, но, несмотря на это, мы его позвали к себе и оставили довольно долго. Братья ушли, а мы втроем продолжали разговаривать.

Наконец, мы разошлись и улеглись спать. Проснулся я довольно поздно. Макаров вошел в спальню и вслед за неизменным "Здравия желаю, ваше высочество!" стал меня поздравлять. Я вскочил с кровати и в одной рубашке долго стоял в кабинете и смотрел на ваши портреты. Мне твой портрет больше нравится, ты поразительно похож, многие говорят только, что голова слишком велика по туловищу. Остальное все хорошо, кроме, пожалуй, фона. На фоне виднеется какая-то дверь с золотыми полосками. Портрет Мама еще не совсем высох, и потому трудно отдать отчет в его достоинствах и недостатках. Мне сперва показалось, что она непохожа, но теперь больше и больше кажется, что сходство есть и даже очень большое. Войдя в кабинет, я увидел еще две вазочки из вещей Анпапа...

Пришлось торопиться, чтобы не опоздать к церемониям.

В церковном зале было много приглашенных. Мы прошли мимо них прямо на свое место. Все было очень красиво: и церковь с новым ковром, и алтарь, по новому освещенный, и пение хора.

Митрополит благословил меня иконой и сказал несколько слов. Н. Н. в удобную минуту меня поймал и тоже сказал трогательную речь.

Потом мы пошли вниз. Иоанчик позвал своих трубачей. Они заиграли по его приказу гусарский марш для меня.

Завтрак был очень веселый в Мраморном зале. Выглянуло солнце. По Неве тянулись льдины.

После завтрака я пошел к себе и приводил в порядок реферат, но мне мешали: звонили по телефону, приходили. Реферат начинал меня волновать. Появилось сразу много народа.

Н. Н. запретил мне, наконец, заниматься. Перед отъездом в Лицей я получил телеграмму от Царя:

"Поздравляем тебя и шлем наилучшие пожелания ко дню твоего двадцатилетия".

После этого я, опять не ужинавши, поехал в Лицей. Профессор опоздал и это меня волновало. На реферате были, кроме профессора Нольде (энциклопедия права), директор и два лицеиста, которые должны были читать после меня. Вначале у меня дрогнула нога, а потом я совсем успокоился и говорил около часу совсем спокойно. Профессор во всем, за исключением одной подробности, со мной согласился и поставил "весьма" (для рефератов нет баллов, есть только "весьма", "хорошо" и "неудовлетворительно").

После этого я поехал слушать "Севильского цирюльника". Играл Шаляпин. Весь театр и мы хохотали. За целый день я так устал, что не велел себя будить и, улегшись в 12 часов ночи, проснулся только около часа дня".

Так писал брат Олег нашему отцу. В каждой фразе этого юношеского письма сквозит его возвышенная, прекрасная душа, которой суждено было так скоро уйти от нас.

Зимой 1913 года праздновалось трехсотлетие царствования Дома Романовых. По этому случаю было много торжеств. В первый день торжеств, перед выходом, когда все Семейство собралось в комнатах Государя и Государыни, Борис Владимирович спросил Государя, можем ли мы носить только что утвержденный знак в память юбилея. Государь сказал, что можем. Знак этот был в виде герба Романовых, окруженный венком. Я стоял рядом с Борисом и слышал как Государь сказал, что получил множество телеграмм из всевозможных углов России, от совершенно незнакомых ему людей. Мне кажется, что Государь сам отвечал на все эти телеграммы.

Очень было интересно смотреть на принесение поздравлений их величествам свитой, придворными и разными депутациями. Поздравление происходило в зале рядом с Малахитовой гостиной. Семейство стояло за Государем и Государынями. Мы делились друг с другом впечатлениями. Поздравляющих было очень много; каждый из них подходил сначала к Императрице Александре Федоровне, делая поклон, целовал ей руку и снова делал поклон. Затем он таким же образом подходил к Императрице Марии Федоровне и затем уже к Государю. Александра Федоровна сидела, но Мария Федоровна все время стояла.

В один из дней юбилейных торжеств была торжественная обедня в Казанском соборе в присутствии их величеств. Обедня была архиерейская и потому продолжалась очень долго.