В Мраморном дворце

Я был рад поездке в Крым, потому что перед отъездом в Павловске мне все время нездоровилось. У меня было что-то вроде малярии. В Крыму я быстро поправился. Стояла дивная осень. Ежедневно я ходил гулять пешком вместе с Мишей Долгоруковым, бывшим артистом Петербургского балета. Он был внебрачным сыном князя Сергея Долгорукова, родного брата княгини Юрьевской (морганатической жены Александра II), и балетной артистки Александровой. Поэтому Миша долгое время носил фамилию Александров. Мечтой его жизни было получить фамилию Долгоруков. В 1914 г. государь даровал ему эту фамилию без княжеского титула. У Миши было много юмора и дар изображать разных людей. Лицом же он был очень похож на Петра Великого.

В Дюльбере жила жена моего дяди Петра Николаевича Милица Николаевна со своими детьми Романом и Надеждой.

Погода стояла очень жаркая, и поэтому я надевал теннисный костюм. Офицеры не имели права носить штатское платье, но для спортивных упражнений они могли надевать спортивные костюмы с двуглавым орлом на рубашке.

Новый Мисхор был на границе Алупки, при въезде в которую стоял большой обелиск, на котором было два герба: со стороны Алупки – герб князей Воронцовых, а со стороны Мисхора – герб князей Долгоруких. Мисхор принадлежал Долгоруким.

Конечно, я осматривал мой любимый Алупкинский дворец. Его мне показывал все тот же татарин, у которого были часы с портретом Николая Николаевича Старшего. Я также гулял в Алупкинском парке.

С тех пор как построили в 1911 году новый дворец в Ливадии, их величества стали ежегодно ездить в Крым. Дороги были расширены, и устроены удобные для автомобилей виражи. Южный берег Крыма во многом переменился с 1903 года, когда я его увидел в первый раз.

Дяденька купил себе имение рядом с Ай-Тодором, со стороны Ливадии. Оно находилось подле нижней дороги, которая вела из Ливадии в Алупку. Дяденька назвал его Кичкинэ, что, кажется, по-татарски значит “маленький”. Имение действительно было небольшое, но, по-моему, место было выбрано неудачно, на склоне горы и не защищенное от ветров. Дяденька построил себе очень симпатичный дом и другой – для гостей, который предназначался для моих родителей. Они жили в нем весной 1914 года. Там же, в Кичкинэ, в первый день Пасхи, 6 апреля 1914 г., у моей сестры Татианы родилась дочь Наталья.

Дяденькин дом мне очень понравился. Лично у дяденьки был как бы особый уголок в доме и даже маленький отдельный садик, – все было очень уютно и удобно. Сад был тоже прелестный. Дом и сад стояли над обрывом, круто спускавшимся к морю.

Между тем дела на фронте продолжали оставаться весьма плохими. Наши армии отступали. Винтовок не хватало, снарядов тоже. Конечно, в связи с этим и настроение в стране было подавленное. Ставку Верховного главнокомандующего пришлось перенести из Барановичей в Могилев. Государь решил взять на себя пост Верховного главнокомандующего, назначив Николая Николаевича своим наместником на Кавказе. Николай Николаевич продолжал быть очень популярным, и многие осуждали царя за этот шаг.

Я лично думаю, что государю не следовало становиться во главе наших армий, потому что он брал на себя слишком большую ответственность и отрывался от управления страной, то есть тылом, который имеет огромное значение во время войны. Мне кажется, что во главе своих армий могут становиться лишь монархи вроде Фридриха Великого или Наполеона – бесспорные военные авторитеты.

Уже год как я не являлся в полк, и мое положение по отношению к полку было неловким. Мне это было страшно неприятно, но доктор Варавка продолжал меня не пускать на фронт. Поэтому я решил отчислиться в свиту государя. Это означало бы, что я считаюсь на службе в свите государя, оставаясь в списках полка и производясь по полку, но без права носить мундир полка.

Николай Николаевич, покинув Могилев, поехал в свое имение Першино, а оттуда – в Тифлис. Вместе с ним поехал и его брат Петр Николаевич со своей семьей. Во время войны Петр Николаевич находился неотлучно при своем старшем брате.

В это время доктор Варавка ушел от Петра Николаевича, и я предложил ему быть моим врачом и получать то же жалованье, которое он получал. Варавка принял мое предложение, он стал бывать у меня теперь ежедневно. Практика у него все росла, и через некоторое время он отказался от моего жалованья.

Я пробыл в Крыму около двух месяцев, когда получил известие, что брат мой Игорь серьезно заболел воспалением легких и что его привезли с фронта в Петроград. Я очень взволновался и выехал обратно в Петроград, торопясь на свидание с ним.