В Мраморном дворце

На следующий день мы с Иоанчиком поехали в Гатчину являться императрице Марии Федоровне. Мы поехали через Красное Село на моем автомобиле. Мы в первый раз в жизни были в Гатчине и Гатчинском дворце. Тетя Минни очень любезно нас приняла и оставила завтракать. Я помню, что за завтраком были дядя Георгий Михайлович с женой, а также великий князь Михаил Александрович и великая княгиня Ольга Александровна. Михаил Александрович в то время был в кирасирах ее величества, но временно не нес службы, потому что у него была язва желудка. Несмотря на язву, он был весел и очарователен, как всегда. Мы зашли в его комнаты. Они были маленькие и низкие, и в них было наставлено множество вещей. Мне рассказывали, что во времена императора Николая I в этих комнатах жила прислуга, но император Александр III, сам будучи очень большого роста, любил маленькие комнаты и поселился в них со своими детьми. Миша покатал нас по Гатчинскому парку на своем автомобиле, он им прекрасно управлял.

На обратном пути из Гатчины в Стрельну мы заехали в Красное Село к нашему дяде – главнокомандующему Николаю Николаевичу. Он сразу же нас принял, был очень мил и любезен и прочел нам маленькое наставление о том, как нам надо служить. Оказалось, что у меня неправильно был надет кушак, дядя Николаша поставил меня перед зеркалом и сам перетянул кушак на место.

На третий день после производства мы с Иоанчиком поехали в Царское Село являться великому князю Владимиру Александровичу. Он принял нас в своем небольшом кабинете с мебелью из карельской березы и письменным полукруглым столом. Дядя Владимир был ласков с нами и, как и дядя Николаша, дал нам несколько добрых советов. Нас оставили завтракать; завтрак был подан в саду, перед дворцом.

В воскресенье вечером я переехал из Стрельны в финскую деревню Алякули, где стоял 4-й эскадрон, в который я был назначен. Мне нашли хороший дом у крестьянина – финна – деревянный, в два этажа. Его отремонтировали и поставили мебель из Мраморного дворца. В первом этаже было две комнаты: довольно большая гостиная-кабинет в три окна и рядом – небольшая спальня. Во втором этаже было помещение для камердинера. Рядом с моим домом построили мне конюшню в несколько денников и с комнатой для конюхов. Конюшня была очень просторная и светлая, Алякули была приветливая деревушка с прудом, в котором купали лошадей. Она славилась источником очень свежей и чистой воды.

Когда я приехал, солдаты сидели группами подле своих помещений и пели песни. На следующий день утром я надел красный доломан с двумя моими медалями, золотую амуницию и Андреевскую ленту и пошел являться моему эскадронному командиру ротмистру Молоствову в его избу, которая была рядом с моей. Входя к Молоствову, я стукнулся головой о притолоку, которая была, конечно, недостаточно высока для моего большого роста. У Молоствова собрались все офицеры нашего эскадрона: штаб-ротмистр Скалон (по прозванию Кут), поручик Раевский, сиамец корнет Най Пум и корнет Катаржи. Я отрапортовал Молоствову и познакомился с моими сослуживцами по эскадрону.

Мы завтракали в нашем маленьком эскадронном офицерском собрании, которое было против моего дома. Я очень за собой следил и старался поменьше говорить – из стеснения и скромности. Я боялся шевельнуться.

Затем мой конюх Флор Зенченко подал мне моего любимого Атамана, и я подъехал к выстроенному на нашей деревенской улице эскадрону. Вахмистр скомандовал: “Смирно! Глаза налево!” Я подъезжал к эскадрону с левого фланга. Я громким голосом поздоровался с эскадроном: “Здорово, братцы!” Эскадрон ответил: “Здравия желаем, ваше высочество! ” Я очень старался хорошо сидеть на лошади и отчетливо здороваться. После меня подъехал к эскадрону корнет Катаржи. Он поздоровался с эскадроном, я встал на свое место, а Катаржи командовал следующему за ним по старшинству офицеру, которым был корнет Най Пум. Таким образом, с эскадроном здоровались все офицеры по старшинству, начиная с младшего. Старший офицер эскадрона, штабс-ротмистр Скалон, командовал эскадронному командиру. Поздоровавшись с эскадроном, Молоствов скомандовал: “Господа офицеры, эскадрон направо марш, справа по три, марш! Господа офицеры вперед”. Все офицеры выехали перед эскадроном, тогда Молоствов крикнул: “Кому курить – кури!” Офицеры и солдаты закурили. Не успели мы отъехать от Алякули, как Молоствов заметил, что я выехал без подперсья (ремень на груди лошади, пристегивающийся к седлу и подпруге), и отправил меня надеть его.

На военном поле собрался весь полк. Я явился по случаю поступления в полк полковому командиру свиты его величества генерал-майору Петрово-Соловово.