В Мраморном дворце

В Москве было много богослужений, завтраков и обедов. Их величествам подносили иконы; московское дворянство поднесло государю очень красивый стяг, при этом Самарин сказал замечательную речь. Это тот самый Самарин, который впоследствии был обер-прокурором Святейшего Синода.

Московское дворянство дало совершенно исключительный по красоте бал в Благородном собрании. В собрании был зал с колоннами, и этот зал был украшен растениями и цветами, которые были привезены из подмосковных дворянских усадеб. Специально для императрицы был сделан лифт, потому что из-за больного сердца ей было трудно подниматься по лестнице.

Всем этим устройством заведовал граф Мусин-Пушкин, женатый на графине М.И. Воронцовой-Дашковой.

Как и в Петербурге, бал начался с польского. Государь шел с женой московского губернского предводителя дворянства Базилевской, увешанной замечательными изумрудами, а государыня – с Базилевским. Бал был очень оживленный, и я сам тоже много танцевал.

Государь и государыня смотрели на танцующих из открытой ложи, которая была в конце зала и примыкала к смежным с ней комнатам.

Великий князь Дмитрий Павлович танцевал вальс-бостон, т. е. вальс с фигурами, со своей сестрой Марией Павловной. Он был очень красив и изящен в красном конногвардейском мундире, который украшала голубая Андреевская лента, а Мария Павловна – в белом платье, бриллиантах и с бриллиантовой диадемой в виде лучей. Я никогда не забуду этой картины.

Как и в Петербурге, государь, государыня и великие княжны уехали до ужина. Ужин был очень красиво устроен. Мы с братьями ужинали целой компанией. Великий князь Николай Николаевич сидел рядом с Базилевской, муж которой когда-то был лейб-гусаром и служил под его командой.

А.Р. тоже приехала в Москву и остановилась у знаменитого тенора Леонида Собинова. Она смотрела на въезд из одного дома на Тверской.

Я часто бывал на Моховой, в квартире Собинова, чтобы видеться с ней. Она была поражена московскими обычаями, чисто русскими, которые в чиновном Петербурге больше не существовали. Завтрак, как она заметила, накрывался всегда на большое число людей – не потому, что было много приглашенных, а потому, что ждут неприглашенных, которые приходят каждый день в большом количестве. И действительно: сперва садилось за стол немного людей, но постепенно собиралось их изрядное количество, и к концу завтрака все места бывали заняты. Завтраки были обильны и разнообразны. После завтрака прислуга накрывала чай, и весь день самовар не сходил со стола, который ломился от пирогов, тортов и пр., и так шло до обеда, за который тоже садилось множество гостей. Такова была наша матушка-Москва, широкая и гостеприимная!

После московских торжеств мы все отправились по Волге в Кострому, живя в которой Михаил Федорович Романов был избран на царство. Лицам императорской фамилии были предоставлены два парохода. В Костроме они стояли вплотную один у другого, у самого берега. На пароходе, на котором помещался Иоанчик с женой Костя и я, жили также дяденька, Сергей Михайлович, А.П. и А.А. Ольденбургские и другие великие князья и княгини. На другом пароходе размещались Владимировичи и Виктория Федоровна, а также Петр Николаевич с семьей, Дмитрий Павлович и др.

По утрам все обитатели нашего парохода пили вместе кофе в столовой. Сергей Михайлович почему-то был все время не в духе и мрачно сидел один за столом в старой генерал-адъютантской фуражке. Он вообще плохо одевался. Когда он бывал в таком настроении, с ним лучше было не разговаривать из опасения получить неприятную реплику.

Старый дядя Алек Ольденбургский находил, что я очень худ, и усиленно поил меня черным пивом с какой-то примесью, что было очень невкусно, но я подчинялся из уважения к нему.

Несколько раз мы сходили с пароходов и ездили в придворных колясках в Кострому на разные торжества. Мы были вместе с государем в Ипатьевском монастыре, в котором когда-то жил Михаил Федорович со своей матерью перед избранием на царство.

Главным торжеством в Костроме было открытие памятника трехсотлетию царствования Дома Романовых. На площади перед памятником был выстроен 13-й гренадерский Эриванский полк, получивший вензеля царя Михаила Федоровича, и сотня казаков Терского казачьего войска в черных черкесках со светло-синими башлыками. Это было замечательно красиво.

Командир Эриванского полка флигель-адъютант полковник Мдивани обратился к великому князю Александру Михайловичу с просьбой посодействовать тому, чтобы ему, Мдивани, было разрешено пронести на руках перед фронтом полка наследника Алексея Николаевича, но Александр Михайлович отсоветовал ему это делать.

Костромское дворянство дало бал, на котором присутствовало большинство из нас. Я танцевал с местными дамами и барышнями и остался с Иоанчиком и Костей ужинать. На пароход мы вернулись очень поздно, когда уже все спали.

Мы уехали из Костромы на наших пароходах одновременно с их величествами; когда пароходы отходили, на высоком берегу Волги, со стороны города, стояла в конном строю сотня казаков Терского казачьего войска, это было очень замечательно красиво.