В Мраморном дворце

Дмитрий громко, во всеуслышание объявил об открытии первой Русской Олимпиады. Дмитрию было тогда двадцать два года, но он держал себя как старый и опытный великий князь. Он совсем не стеснялся и чувствовал себя как рыба в воде. Дяденька же, которому в это время было 53 года, стеснялся и, в конце концов, все эти завтраки и обеды в Киевском дворце и представительство на выставке не доставляли ему никакого удовольствия.

Дмитрий был очень способным человеком и председательствовать на Олимпиаде ему было совсем не трудно. Он свободно разговаривал с посторонними людьми, которых ему представляли. Мы с ним каждый день ездили на спортивные состязания на стадион и сидели в палатке. Вместе с нами сидел и мой командир полка генерал Воейков, главнонаблюдающий за физическим развитием народонаселения Российской империи. Он был даже в форме офицерской фехтовальной школы, в фуражке с краповым околышем и белыми кантами.

Как и с дяденькой, мы ездили с Дмитрием служить панихиду на могиле великой княгини Александры Петровны и посетили пещеры. При всех своих положительных качествах Дмитрий не был сведущ в церковных обрядах и спрашивал меня, как поступать в тех или иных случаях.

Нам с Дмитрием показывали джигитовку нижних чинов конной батареи, стоявшей в Киеве. Они проделывали очень трудные номера и проделывали их лихо и отчетливо. Я обратил внимание, как замечательно хорошо они были одеты, во всяком случае, не хуже гвардии, если не лучше.

Дяденька, Дмитрий Павлович и я одновременно уехали из Киева, но в разных направлениях: дяденька поехал в свой Дуборавский конный завод, в Полтавскую губернию, Дмитрий обратно в Красное Село, где еще оставалась конная гвардия по окончании лагерного сбора, а я – в Межибужье на кавалерийские маневры, на которые меня пригласил командующий Киевским военным округом генерал-адъютант Иванов.

Мы приехали в Межибужье рано утром и отправились на казенных автомобилях в расположение Ахтырского гусарского полка, где первым делом посетили церковь, в которой полковой священник отслужил молебен перед образом Ахтырской Божьей Матери. Нас поместили в квартире командира полка, которая была в старом замке Чарторыйских, отнятом у них после польского восстания. Мне отвели маленькую комнату рядом со столовой.

Мы недолго оставались в замке и поехали на маневры. Мне дали лошадь Ахтырского полка. Седло, однако, было трудно мне подобрать из-за моих длинных ног. Я переменил несколько седел, пока полковой наездник не дал мне английское седло полкового адъютанта Псиола. Только тогда я почувствовал себя “в седле”.

Генерал Иванов был по началу службы полевым артиллеристом и любил ездить полевым галопом, не разбираясь в местности; я скакал за ним, как и его свита.

На эти маневры приехали посредниками генерал Брусилов, мой бывший начальник дивизии, теперь командовавший 12-м корпусом, и генерал граф Келлер, начальник 10-й кавалерийской дивизии. Генерал Брусилов привез для себя ту же рыжую лошадь, прекрасно выезженную, на которой он еще ездил, когда командовал нашей дивизией.

Я помню, как мы с генералом Ивановым и посредниками стояли подле скакового круга, окруженного большой канавой и валом, через который пришлось ахтырским гусарам прыгать во время маневра на полевом галопе. Если они задерживались, генерал Брусилов их подбадривал. Поблизости залегла пехотная цепь. Генерал Иванов просил меня обойти солдат и поговорить с ними. Он хотел, чтобы в моем лице говорил с солдатами член династии. Мне было это нелегко, но я старался: подходил к лежавшим солдатам и задавал им разные вопросы.

На следующий день состоялся разбор маневра, а после него – большой обед. Генерал Иванов был все время очень любезен со мной, и тот факт, что он пригласил меня на маневры, был уже сам по себе очень трогателен: он показывал, как Иванов относился к членам династии. Мы выехали в Киев обратно с вечерним поездом. На этот раз со мной в вагоне ехали генерал Брусилов и граф Келлер. Как собеседник граф был очень приятен и симпатичен. Брусилов был похож на лису; я думаю, что и по характеру он был таков. Во всяком случае, оба эти генерала были выдающимися военачальниками и навсегда вошли в историю Русской императорской армии.

В Киеве я перешел из вагона генерала Иванова в другой поезд, чтобы ехать обратно в Павловск; генералы Иванов, Брусилов и граф Келлер меня провожали, чем я был очень тронут.

Я получил прекрасное купе 1-го класса, какие могли быть только в России, благодаря широкой колее. Всю дорогу до Павловска я сидел за столиком и изучал полевой устав. В Павловске я остался несколько дней и уехал в Осташево повидать родителей. В Москве я встретился с моим отцом и вместе с ним, в его вагоне, доехал до станции Звенигород, а оттуда на лошадях – в Осташево.

Отец со мной был очень ласков и даже однажды, когда я в его кабинете расположился в кресле, чтобы читать, пододвинул скамейку для ног. Я только несколько дней оставался в Осташево, откуда снова вернулся в Павловск.