В начале было Слово. Проповеди

Произошло это следующим образом. У Аглаиды были некоторые знакомые христиане, которые много раз рассказывали ей о чудесах, происходящих от мощей святых мучеников, то есть от останков христиан, пострадавших за веру. Они говорили, что по молитвам к святым мученикам совершались многие чудесные исцеления и подавалась благодатная помощь от Бога. Слушая их рассказы, Аглаида захотела иметь мощи мучеников в своем доме. Отчасти, может быть, это желание было продиктовано обычным языческим суеверием, ведь язычники часто пользовались различными амулетами и оберегами, пытаясь этим оградить себя от действия злых сил. Но все же это было только отчасти, ибо, несмотря на греховную жизнь, которую проводила Аглаида, в ее душе было много добрых качеств, как это видно из ее последующей жизни…

Итак, Аглаида загорелась желанием иметь у себя в доме святые мощи. Нужно сказать, что в ту эпоху найти святые мощи не представляло большого труда, ведь III век был веком мученичества, и гонения на христиан непрерывно возникали то там, то здесь по всей Римской империи. В самом Риме в то время было относительное затишье, а вот в восточных провинциях, где царствовал август Максимиан, люто ненавидевший Христову Церковь, как раз происходили кровавые гонения. О Максимиане сами же римские историки свидетельствуют, что это был человек жестокий, склонный к свирепости и коварству, необузданного нрава, недружелюбный и совершенно не расположенный к добру. Огромное число христиан было замучено и казнено в его правление. И потому святые мощи имелись на Востоке в большом количестве, так что за деньги можно было их добыть. Почему за деньги? Дело в том, что римские власти обычно не выдавали мертвые тела мучеников для погребения, однако исполнители — чиновники, солдаты и палачи, — пользуясь своим служебным положением, тайно продавали их христианам за деньги, иногда немалые.

Итак, Аглаида рассказала о своем намерении Вонифатию, и тот, услышав об этом и имея, может быть, как управляющий еще какие-нибудь дела в восточных провинциях, вызвался сам съездить туда и купить святые мощи. Взяв достаточно денег и собрав все необходимое, он с несколькими помощниками отправился в путь. Прощаясь с Аглаидой, Вонифатий шутя сказал ей: «А что, если меня там замучают за Христа и мои мощи принесут к тебе, примешь ли ты их с честью?» На что Аглаида, смеясь, обозвала его пьяницей и грешником. Так они расстались.

Путешествие из Рима в Малую Азию в те времена занимало немало времени, и Вонифатий, находясь в пути, имел возможность о многом подумать. Переменив обстановку, устранившись от житейских забот, глядя на природу, на море, горы, звезды и на весь окружающий его прекрасный Божий мир, Вонифатий, вероятно, много размышлял о своем необычном путешествии, о предстоящей ему миссии и об этих странных людях — христианских мучениках, которые жертвовали всем — богатством, славой, земными удовольствиями — и с радостью шли на смерть ради Христа. Размышлял он и о смысле человеческой жизни, и о своем собственном жизненном пути. Думая обо всем этом, Вонифатий мало-помалу внутренне изменялся, душа его как бы пробудилась от долгого сна. Житие не говорит об этом подробно, лишь в немногих словах там сказано, что в душе у него родилось покаяние о своей жизни, всю нечистоту и пустоту которой он вдруг явственно ощутил…

Будучи занят такими мыслями, Вонифатий прибыл наконец в город Тарс, родину святого апостола Павла, столицу римской провинции Киликия. Поселившись в гостинице и оставив там своих спутников, Вонифатий сразу по прибытии направился на городскую площадь, где, как ему сказали, как раз должны были судить и казнить христиан. Придя туда, он увидел множество народа, собравшегося посмотреть на это зрелище. Вскоре пришли судьи, стража, палачи, и суд начался. Всем подсудимым была предъявляема только одна вина — исповедание христианской веры. Над каждым христианином судьи производили краткий допрос, и если человек не желал отказываться от веры, его немедленно отдавали в руки палачей. Мучения и казни, которым подвергали этих людей, были ужасны. Некоторых из них подвешивали вниз головой над разведенным большим огнем, других растягивали крестообразно веревками между четырьмя столбами, некоторых перепиливали пополам пилой, многим выкалывали глаза или сажали на острый кол, а кому-то отрубали руки и ноги, так что человек, как клубок, катался по земле.