В начале было воспитание

Разве может младенец понять, что желание «метать громы и молнии» обусловлено вытесненными в детстве в бессознательное переживаниями, что виновником этого «праведного» гнева является не он сам? Сравнение педагога с Зевсом не случайно: у воспитанника должно возникнуть впечатление его всемогущества. Более того, как истинно верующий не должен подвергать сомнению дела и творения Господа (см. Книгу Бытия), так и маленький человечек не должен сомневаться в правомерности всего, что делает учитель.

«Псевдофилантропы придерживаются мнения, что слепое повиновение уничтожает человеческое достоинство; что понимание и внутреннее принятие побудительных мотивов приказа дают возможность выполнить приказ охотно, без внутреннего сопротивления. Тот, кто берет на себя смелость примеривать такие воззрения к процессу воспитания в семье и школе, забывает, что мы, взрослые, просто верим в высшую мудрость Господа и подчиняемся ей. Человеческий разум никогда не сможет обходиться без этой веры. Итак, как мы до самоотречения верим в высшую мудрость и безграничную любовь Господа, так и ребенок должен верить в мудрость родителей и учителей и подчиняться им; это послужит хорошей школой послушания Отцу нашему небесному. Тот, кто отрицает необходимость этой веры, совершает роковую ошибку, ибо на место веры ставит сомнения, а ученику дает возможность строить из себя умника. Кроме этого, он забывает о том, что у ребенка есть потребность в вере.

Если педагог будет вынужден разъяснять ребенку, что лежит в основе того или иного указания, то непонятно, как он может обеспечить послушание. Ведь благодаря сообщению побудительных мотивов ребенку у последнего возникнет убеждение. В этом случае он будет не повиноваться нам, а действовать в соответствии со своими убеждениями. Место благоговения перед мудростью учителя займет самолюбование. К тому же, если педагог обосновывает свои распоряжения, он тем самым невольно дает ученику возможность привести контраргументы, чем подрывает свой авторитет. Возникает ситуация, когда воспитанник разговаривает с педагогом на равных, а она абсолютно нетерпима, ибо несовместима с благоговением перед педагогом, без которого немыслимо любое воспитание. Между прочим, тот, кто полагает, что, разъясняя свои убеждения, он тем самым завоевывает любовь ученика, глубоко ошибается, ибо игнорирует природу детской души, потребность ребенка в подчинении сильному. Зато если душа покорна, как писал поэт, то и до любви недалеко.

Матери, как правило, чаще склонны к филантропии, в то время как отцы требуют беспрекословного подчинения. В результате матери чаще становятся жертвами маленьких тиранов, а вот к отцу дети относятся с должным почтением; и именно поэтому отец являет собой главу семейства, его духовный стержень» (L. Kellner, 1852-(3), цит. по: Rutschky, S.172).

Судя по выдержкам из педагогических трактатов тех лет, на этом принципе беспрекословного послушания основывалось не только светское, но и духовное воспитание. В псалмах слово «послушание» встречается очень часто и всегда в сочетании с опасностью утраты любви Господней в случае свершения такого греха, как неповиновение. А тот, кто удивляется переносу требования беспрекословного послушания на воспитание ребенка, «не понимает натуру ребенка и его потребность покориться сильному» (Л.Кельнер, см. выше).

Цитаты из Библии же используются, чтобы представить естественные порывы материнской души «безрассудной любовью» и подвергнуть их резким нападкам.

«Разве это не безрассудная любовь, когда ребенка еще в колыбели начинают нежить и баловать? Вместо того, чтобы с первых же дней земного существования постепенно приучать его к порядку, дисциплине, терпению, умеренности — основам человеческого счастья, — мать, услышав первый крик младенца, тут же бросается кормить его [...].