В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905)

Стремясь заручиться поддержкой трона, наместник Дальнего Востока Алексеев обратился к царю, и тот поддержал алексеевский нажим на Витгефта: «Полностью разделяю ваше мнение касательно важности того, чтобы эскадра делала скоростные набеги из Порт — Артура и чтобы она пробилась к Владивостоку». Витгефт получил эти царские слова, но даже тогда своего мнения не изменил. «Эскадра не может выйти; на ее пути размещены минные поля с дрейфующими минами… Рассмотрев ситуацию, мы решили окончательно, что эскадра должна выдержать осаду или погибнуть, обороняя Порт — Артур. Противник приблизился и наши силы отошли к фортам. Над городом висит постоянный туман. Я начал артиллерийскую стрельбу по японским войскам».

Так, с прибытием японских войск русские солдаты и матросы вместе заняли оборонительные позиции. 7 августа 1904 г. состоялась церковная служба, все молились о победе, все признаки которой удалялись. Население одело свою лучшую одежду, мужчины были в блестящей униформе — все слушали слова ободрения, произнесенные генералом Стесселем. Но, когда все опустились на колени, слышной стала артиллерийская канонада. Первые снаряды упали на центральную улицу Старого города. К концу церковной службы по городу и гавани уже методично стреляла японская артиллерия.

Алексеев продолжал настаивать. Он шлет новый приказ: «Я твердо убежден, что вы должны вывести эскадру из Порт — Артура. Я должен напомнить вам и всем серьезным офицерам о подвиге «Варяга». Неспособность эскадры выйти в море вопреки императорской воле и моему приказу, ее неизбежная гибель в случае падения крепости, в дополнение к тяжелой падающей на вас ответственности, оставляет пятно на Андреевском стяге и на чести флота».

Куропаткин и Алексеев

В пять часов вечера 27 мая 1904 г. главнокомандующий генерал Куропаткин встретился в старинном маньчжурском Мукдене с наместником Дальнего Востока адмиралом Алексеевым. Они пожали друг другу руки в старом вагоне, уставленном цветами — здесь Алексеев устроил свою штаб–квартиру.

В высшем военном руководстве назрели серьезные противоречия. Алексеев считал, что наступило время для Маньчжурской армии России начать из Ляояна наступать в направлении Ялу или Порт — Артура. Генерал Куропаткин не разделял этих идей. Ему казалось опасным и глупым начать неподготовленное наступление, не дождавшись подкреплений из Центральной России. Подкрепления эти поступали довольно медленно, хотя министр путей сообщений князь Хилков прилагал отчаянные усилия, чтобы решить проблему «обхода» Байкала. В марте еще можно было пройти по льду озера на санях, но в апреле лед начал крошиться, появилась вода, и стало возможным использовать паром. Строители совершили подвиг — южнее Байкала они пробили 39 туннелей и укрепили в 13 местах горы, чтобы избежать оползней. Поезда поднимались на километр над озером, чтобы потом спуститься в болотистые пади. Все это тормозило движение поездов и войска, столь ожидаемые в Маньчжурии, запаздывали. В некоторых местах скорость их движения была меньше 10 километров в час.

Все эти обстоятельства обусловили резкость речей в мукденской железнодорожной штаб–квартире Алексеева. Наместник настаивал на том, что Порт — Артур нужно оборонять до последнего, что одновременно нужно готовить силы для наступления против до сих пор победоносной Второй армии генерала Оки. Сдача Порт — Артура для адмирала Алексеева была попросту неприемлема. Российская армия не вынесет такого позора.

Куропаткин поделился свежими новостями о высадке японских войск на побережье Такушан. По его предположениям японский императорский штаб замыслил окружение с двух сторон Ляояна. Он был категорически против предлагаемого Алексеевым плана начать давление на Куроки, чтобы загнать его обратно в Корею, против атаки в направлении Оки посредством высадки русских войск в Порт — Артуре. Куропаткин хотел выиграть не битву, а войну. Он чрезвычайно боялся авантюризма генералом, строивших излишне смелые планы.

Повторим: генерал Куропаткин полагал, что самым нерациональным для России было бы не воспользоваться троекратным численным превосходством российского населения над японским. В Японии жили 46, 5 млн. человек, а в Российской империи — 130 млн. Наншан и все подобное Кропоткин считал мелкими стычками. Он не поддерживал идеи Алексеева, что японцев нужно теснить «с первой минуты и с первой версты». Суетливость только ослабляет фактор стратегического превосходства России. Куропаткин желал иметь двенадцать боеспособных дивизий, которые одной своей численностью превзойдут четыре дивизии островной азиатской державы, не имевшей многовекового опыта войн с европейскими, с западными армиями.