В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет

— Я буду изучать глубины Ледовитого океана. Мне надо лебедку с длинным стальным тросиком (тоненькой проволокой), микроскоп, и еще шелковые сетки и всякие приборы.

Федоров сказал:

— Я буду по звездам и по солнцу определять, где мы. Буду следить, куда везет нас льдина. Мне надо много астрономических приборов.

А я сказал:

— Ребятки, мы едем на полюс на целый год. Нам надо хорошую палатку, и электричество для радио, и резиновые лодки, и посуду, и папиросы, и топоры, и еще много всякой всячины…»

Так знакомит И. Д. Папанин читателя с героями своей книги. А дальше он показывает их во весь рост, в движении, в работе.

Особый, папанинский юмор, проникнутый житейской мудростью и простодушием, позволяет рассказчику говорить на одной и той же странице об огромных событиях исторического значения и о фактах самых мелких, будничных и, казалось бы, незначительных.

«Я подстриг „косы“, выросшие у Кренкеля…»

«Ширшов налил себе на руки скипидару. А руки у „профессора“, признаться, были не первой чистоты — в копоти, в масле… Вот он стал растирать меня. Что такое? От скипидара руки у „профессора“ стали чистые, зато у меня спина стала полосатая, как у зебры…»

В книге нигде нет и тени фальшивого, лжегероического пафоса. О самых жестоких испытаниях и лишениях, пережитых на льдине, автор говорит спокойно и даже шутливо.

Вскользь, мимоходом рассказывает он о тех днях, когда солнце растопило вокруг лагеря снег и папанинцев стала «донимать» разлившаяся вода.

Так же бегло говорится в книге о трудной, подчас непосильной работе, которой Папанин и его товарищи занимались изо дня в день («Шесть часов подряд мы, сменяясь, крутили лебедку… Мы впрягались в нарты и, как добрые кони, перевозили за один прием по двадцати пяти пудов груза…»).

И, наконец, почти с той же спокойной деловитостью описывает Папанин «памятную ночь», когда льдина «покрылась полосочками, точно ножом ее изрезали», а потом эти «полосочки разошлись, стали громадными — в пять метров ширины!..»

В изображении бедствий автор и участник событий неизменно сдержан и скуп. «„Льдинка“ все крошилась», — говорит он в одной из самых драматических глав книги.

Зато гораздо щедрее и свободнее становится он, когда вспоминает о радостных днях, которые выпадали иной раз на долю папанинцев.

Люди на льдине готовились к встрече великого праздника — годовщины 7 Ноября.

«Засверкали бритвы, мыльная пена покрыла лица, запахло одеколоном. Мы впервые помылись как следует…»

«Скорей — к радиоприемнику, скорей слушать родную Москву!

Десять часов.

И вот мы слышим бой часов на Спасской башне. Молча улыбаемся друг другу.

— Тише, тише! — шепчет Кренкель. — Ворошилов выезжает!

Нарком выезжает на площадь. Мы даже слышим цоканье копыт его коня…

…Тускло горит лампа, в палатке температура ниже нуля, а мы сидим закутанные, слушаем передачу из Москвы, и нам кажется, будто мы вместе со всеми на Красной площади…»

Дети — да и взрослые — прочтут эту книгу, как хорошую сказку.

Сказочно ее начало, сказочен и конец: последнее торжество героев, их приезд в Москву, в Кремль, встреча со Сталиным.

Миллионы ребят в нашей стране давно уже играют в Папанина и в папанинцев.

Но, прочитав все то, о чем им рассказал «хозяин Северного полюса», они захотят стать настоящими папанинцами и поймут, что для этого от них требуется.

Книга адресована будущим героям.

«Уважаемые дети»

I

В литературном наследстве Горького нет ни одной книги, целиком посвященной воспитанию.

Он не устраивал для детей школы, как Лев Толстой, не составлял для них азбуки и «Книги для чтения».

Однако среди писателей нашего времени едва ли найдется во всем мире еще один человек, который бы сделал для детей так много, как Горький.

Если собрать воедино все его статьи, начиная с боевого и задорного фельетона в «Самарской газете» 1895 года о трех сотнях мальчиков, для которых не нашлось места в городской школе;[252] если пересмотреть его последние, зрелые статьи, в которых речь идет уже о миллионах ребят, о развитии их способностей, дарований, характеров;[253] если перечесть множество его писем, коротеньких и длинных, написанных в разные времена маленьким адресатам, мы увидим, как по-своему, по-горьковски, шутливо и серьезно, оптимистично и вместе с тем трезво подходил он к людям, главное дело которых — расти.

В его письмах к ребятам нередко можно встретить такое обращение: «Уважаемые дети».

И это — не шутка, не условный оборот речи.

Алексей Максимович и в самом деле относился к ребятам серьезно и уважительно. Он знал, какое это трудное и ответственное время — детство, которое обычно называют счастливым и «золотым». Как много страхов и недоумений, как много нового и сложного узнает ребенок чуть ли не каждый день, как легко его обидеть!

Если в молодости Горький усердно хлопотал о елке для ребят нижегородской окраины, то в последние годы жизни заботы его охватывали самые разные стороны быта всей нашей советской детворы.

Он думал, говорил и писал о детских книгах, об игрушках, о стадионах, о детском театре и кино, о глобусах и картах.