Читаем В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле полностью

В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

У нас самый книгочей – это был В. М. Гохман. Он потом стал председателем Библиотечного совета. Он всегда заходил смотреть новые книги, у нас здесь стоял сервант с выставкой новых поступлений. Вот он, бывало, придет и все с нами говорит-говорит, а сам все смотрит. Здесь Майя Иосифовна сидела – говорит ему: «Вениамин Максович, а я видела – Вы взяли книгу…», а он в ответ: «Ну, я же только посмотрю», и так тихонечко ее подмышечку. И уходит, говоря «я скоро принесу». И, конечно же, забывал, а мы напоминали…

Потом, бывало, придет из книжного магазина, а в руках несколько книг, показывает: «Вот, посмотрите. Так интересно!» Мы говорим ему: «Тут всего столько! Когда же вы все это читаете!?» Он в ответ: «Зачем читать! Я просматриваю. То, что интересно я читаю, а что так…»

Еще Алеша Ретеюм очень много времени проводил у нас. Он и сейчас наш читатель. Даже когда он из Института ушел, мы ему разрешили библиотекой пользоваться. Он сам лазает по полкам. Все знает, все помнит. Иногда приходит и спрашивает: «Я помню, что это здесь стояло, а теперь где?» Он хорошо знал подвал. Он вообще все знал.

Вспоминаем вместе. Из подвала в подвал

Разрастался фонд и требовались дополнительные помещения. В последнем подвале, в Кадашах, мы оказались вот как.

Сначала мы были на Пятницкой улице, там у нас был первый подвал, сейчас там какой-то Международный банк. Потом оттуда мы переехали на Полянку, мы там короткое время были, теперь там сделали какое-то отделение милиции. Потом переехали на Кадаши. Мы там какое-то время побыли и нас оттуда вытеснили, потому что туда наши биологи приехали. Потом, когда Кадаши отобрали, нам отдали комнату архива. И все равно все разместить было невозможно. Пришлось много дуплетной литературы передать другим. Ну и читальный зал пришлось занять вот этими шкафами, и в шкафах разместить литературу. А в старые годы, когда у нас не было дополнительных помещений, шкафы стояли по коридору – у бухгалтерии, в отделе кадров, у кабинета Григорьева, там – где сейчас Тишков сидит, там тоже стояли…

Пик активности

В 1970–1980-е годы, когда научная и общественная жизнь в Институте бурлила, когда экспедиции (одна интереснее другой) манили во время отпусков сотрудников библиотеки (в качестве поваров и лаборантов) в различные путешествия, активность читателей достигала наивысшего показателя. Чтобы поработать в читальном зале, нужно было до открытия библиотеки собраться у дверей, чтобы успеть занять столик в читальном зале (на всех не хватало мест). В отдельные дни читателям разрешалось поработать в служебном помещении.

Можно сказать, что экспедиционная жизнь наложила свой отпечаток на наших читателей – неприхотливость в условиях работы, которая сохранилась до сих пор. Наши ученые работают в любой обстановке, лишь бы найти уголок, где можно присесть и прислониться. Иногда, прямо у полки, просматривая издания. А однажды, в нашей комнате 14, на антресолях состоялись экзамены по специальности для аспирантов. Как мы тогда переживали за испытуемых!

Котенок и кот

В 1950-х годах в библиотеке жил котенок, который вносил в повседневную жизнь некоторое разнообразие. На перекладинах стульев болтались подвешенные бумажные бантики, чтобы котенок не мешал работать.

В 1990-е годы на вахте Института поселился кот, который освоился в обстановке очень быстро, и все ему очень понравилось, видимо кот был «ученый». Большую часть времени кот проводил в библиотеке. Наверное, он чувствовал здесь себя хозяином, так как совершенно бесцеремонно мог расположиться на любом стуле или даже на чьих-нибудь коленях. Любил подремать и на подоконнике среди цветов.

Конечно, кот был не бескорыстным. От угощенья никогда не отказывался. Но и помогал нам – совершал обход всех библиотечных комнат, так как мыши иногда беспокоили нас. А на антресолях его приходилось сопровождать, так как кот мог схалтурить, т. е. подняться и тут же спуститься с лестницы. А уж если честно обходил все углы, мы его поддерживали хвалебными словами и чем-нибудь вкусненьким.