В наши дни

В первый день прогулки по городу Мишко Худа завел нас в прохладный погребок на одной из тихих улиц. Сидя за длинным деревянным столом, мы пили легкое вино, к которому тут не полагается никакой закуски. Прозрачное, как шампанское, оно не пьянит, но лишь чуть кружит голову.

В винарне, как здесь называются подобные погребки, по-домашнему уютно. Сегодня праздник, и сюда понемногу собирались завсегдатаи. Приходили пожилые принаряженные мужчины. Приходили по одному, но, повесив на тут же стоящую вешалку свои шляпы, усаживались за общий стол. Каждый вновь прибывший получал стакан, наполняемый ему из графина, который называется здесь жбан. Люди эти все знакомы меж собой. Видать, — соседи. За столом шел оживленный, но не шумный разговор.

По отдельным словам, которые доносились до нас, становилось понятно — речь касалась сегодняшнего дня, Дня Победы, и каждый из сидящих за столом вспоминал свое. Я смотрел на этих погрузневших, но еще крепких людей и понимал, что эти старики, теперь так спокойно и даже степенно беседующие, и были теми молодыми мужчинами, с кем три десятка лет назад сталкивала меня здесь военная судьба. Подумалось об этом с некоторой грустью — ведь им тоже, было бы трудно узнать во мне молодого капитана-сапера, кого, может быть, они поздравляли с победой в такой же теплый весенний день тридцать один год назад.

Но что делать? Ни мне, ни им не зачеркнуть трех десятилетий…

Жизнь в городе начинается рано. В восемь и в девять часов (реже в десять) открываются промтоварные магазины. И торгуют так же, как и все продуктовые, до семи часов и позже, без всяких перерывов.

Часам к восьми в городе все стихает. Нужно сказать, что спать в Братиславе ложатся рано, но и встают, что называется, ни свет ни заря. В седьмом часу идут на работу опрятно одетые мужчины и элегантные женщины. Широко шагают молодые люди в куртках и клешах. Парни покончили с длинными волосами. В моду вошли красивые, идущие юным лицам прически. Локоны до плеч вернулись к женщинам. Теперь даже издали легко отличить девушку от парня. Однако от брюк женщины не отказались. В брюках, особенно в джинсах, ходит и вся женская половина обеих чехословацких столиц.

Через день-другой, уже освоившись в городе, мы, в свободные от деловых встреч и приемов часы, ходили по улицам Братиславы, очень скоро почувствовав себя словно дома.

Внезапно пришла не ожидаемая столь рано жара. Лиловый столбик спирта на уличных термометрах поднялся до отметки тридцать градусов. Стены домов были раскалены. Спасаться от зноя удавалось лишь в прохладных подвальчиках, которых здесь превеликое множество, и находятся они глубоко под землей.

Эти нехитрые заведения, порой носящие самые неожиданные названия — то романтическое «У рыцаря», а то и просто «Под башней», — отрада в летнее время. Двери их всегда гостеприимно раскрыты. Их очень много, различных винарен, пивных и дешевых ресторанчиков. Внешне они более чем скромны. Помещением чаще всего служат каменные подвалы с кирпичными сводами. Мебель самая простая: деревянные тяжелые столы и такие же скамьи или стулья. Здесь не тратят денег на художественную отделку. Встретиться с другом или посидеть в товарищеской компании гораздо лучше в простой обстановке. Вечером почти в каждой винарне играет небольшой оркестр — трио или даже дуэт из скрипки к аккордеона. В иных из этих подвальчиков вечером за вход берется совсем небольшая плата. Она-то, вероятно, и гарантирует заработок музыкантов. Но как же тут бывает весело, приветливо и, главное, гостеприимно!

Стоило нам спуститься в любую винарню, как нас немедленно приглашали к столу незнакомые люди. Русских, по непонятным нам признакам, в нас признавали сразу же. И вернее, не русских, а советских — людей из «Союза». Ныне по всей Восточной Европе, да и не только по Восточной, утвердилось понятие «Союз». Оно сменило прежнее — «Россия». Теперь повсюду — в Варшаве, в Будапеште, в Праге — слышишь: «Вы давно из Союза?», «Летом поеду в Союз», «Я уже дважды бывала в Союзе»… Так вот, нас, союзных, немедленно усаживали за стол и угощали лучшими словацкими винами, с трудом принимая ответное угощение. А потом обязательно начиналось пение. Словаки — нация южная, певческая. По вечерам в винарнях поют много и хорошо. И каждый, кого мы тут встречали, знал десятки советских песен. Что уж говорить о музыкантах! Их репертуар не имеет границ. Незнаком ему какой-то новый мотив — чуть напоешь, и он мгновенно схватит и заиграет так, будто исполнял эту музыку всю жизнь. Поют здесь обычно мелодичные словацкие песни; приходили мы — начинали петь песни советские. Ударял по струнам одетый в расшитую узорами безрукавку улыбающийся черноволосый исполнитель — и «Подмосковные вечера» или «Лучше нету того цвету…» и немедленно подхватывали все, кто сидел за столами.

Но дело, в конце концов, было не в пении. Главное заключалось в очень быстро налаживающихся добрых контактах.