В небе Балтики

— Сейчас корабли находятся вот здесь, — сказал гвардии капитан С. С. Давыдов, поставив точку на карте. — А в тринадцать часов они должны быть вот где, — наметил он другую точку. — Как будем заходить, товарищ командир? обратился он к Усенко.

— А какое расстояние до вражеского берега?

— Километров пятнадцать.

— Погода какая?

— Разведчик дает ясное небо, — ответил гвардии капитан В. Ф. Ремизов.

Усенко задумался. Хорошо было бы зайти со стороны моря под прикрытием солнца. Но тогда из атаки придется выходить на малой высоте над вражеским берегом, утыканным зенитками. Нелегко будет группе собраться и развернуться на сто восемьдесят градусов. При заходе обратным курсом облегчается выход из атаки и сбор группы, но теряется фактор внезапности. К тому же береговые зенитки могут помешать точно прицелиться.

— Пройдем вдоль береговой черты и атакуем корабли с кормы, — решил гвардии капитан К. С. Усенко. — Думаю, что зенитки не достанут нас с берега. Надо только точнее выйти на караван, без поправок в курсе. Это уж твоя забота, Сергей Степанович, — обратился Усенко к Давыдову.

Возвратившись с КП, командир эскадрильи поставил задачу экипажам. Началась подготовка. Особенно тщательно готовился гвардии старший лейтенант Ю. X. Косенко. Этот восьмидесятый по счету боевой вылет Юрию хотелось сделать самым результативным.

Собрав ведомых, Косенко что-то долго объяснял им по карте. Именно объяснял, а не приказывал. В своей командирской практике он не прибегал к грубому принуждению, к строгим приказам. Все распоряжения давал как-то не по-военному, мягким доверительным голосом. Но не было случая, чтобы кто-нибудь не выполнил его указаний. Вероятно, здесь проявлялось неподдельное уважение, с которым относились к нему подчиненные.

Не сразу пришел к Юрию такой авторитет. Свою практику сержант Косенко, как и все молодые летчики, начинал с первого вылета, неизвестного и опасного. Но каждое последующее задание он выполнял с задором и творческим отношением к делу.

Знания подкреплялись опытом, день ото дня росла его уверенность в своих силах и возможностях.

Теперь на боевом счету летчика-бомбардировщика Ю. X. Косенко было около десятка потопленных вражеских кораблей, два взорванных железнодорожных моста, несколько уничтоженных дальнобойных батарей, сотни убитых вражеских солдат и офицеров. Вот с каким итогом пришел к своему юбилейному вылету заместитель командира эскадрильи гвардии старший лейтенант Ю. X. Косенко.

По команде моторы взревели почти одновременно. Друзья уходили в далекий и трудный полет. Я стоял с техником звена В. М. Покровским у рейфуги, провожая строй дорогих мне "пешек". Думалось: "Когда же я возьму в руки штурвал и умчусь вместе с друзьями в бескрайнее небо?"

— Ушли, — вытирая руки паклей, проговорил гвардии техник-лейтенант В. М. Покровский.

— Сколько у тебя на счету таких проводов, батя? — спросил я его.

— Скоро две сотни будет.

"Как это нелегко! — подумал я. — Только три дня я провожаю друзей, а сил больше нет, самому хочется в небо. А у него две сотни!"

— Скажи, батя, за что ты так любишь авиацию?

— Как за что? — удивленно посмотрел он на меня. — Ведь не только крылья, но и вот эти руки поднимают вас в воздух. — Покровский показал свои загрубевшие мозолистые ладони. — Разве от сознания этого не приятно на душе?

Действительно, любая машина мертва без приложения к ней человеческих рук. А в подготовку самолета к вылету нужно вкладывать еще и душу. Покровский всего себя отдавал любимому делу. Он сроднился со. своим самолетом, издали мог по гулу отличить его от других. Его машина работала всегда надежно, ни разу не подвела экипаж в бою.

— А за что ты, командир, любишь свою профессию? — в свою очередь спросил у меня Покровский.

— Тут несколько иные причины, — ответил я. — Во-первых, вообще люблю летать. Во-вторых, моя профессия нравится мне потому, что трудна и опасна. В-третьих, — рассуждал я, стараясь точнее выразить свое отношение к авиации, — потому, что летное дело как бы умножает мои силы.

Над аэродромом появился одинокий Пе-2. Он медленно развернулся и как-то неуверенно стал заходить на посадку. По номеру на фюзеляже я узнал, что пилотирует его молодой летчик нашей эскадрильи Н. Ф. Красиков. Вспомнил, что на задание с ним уходил мой воздушный стрелок-радист Михаил Степанов.

— Что-то случилось? — с недоумением произнес Покровский, не отрывая глаз от снижающегося самолета.

— Вернулся раньше времени.

Машина подошла к посадочному "Т" и начала плавно приземляться на три точки. Но едва она коснулась колесами земли, как произошел огромной силы взрыв. Горящие куски самолета разлетелись во все стороны. Мы бросились к месту катастрофы. Но наша помощь была уже не нужна. Никого из экипажа в живых не осталось. Летчик гвардии младший лейтенант Н. Ф. Красиков, штурман гвардии младший лейтенант П. А. Доценко и воздушный стрелок-радист гвардии старший сержант М. М. Степанов погибли. Жаль товарищей, отдающих жизнь в бою, но умирающих случайно и так нелепо — вдвойне.