В небе Чукотки. Записки полярного летчика

Задумавшись над сказанным, я поразился другом. Черт возьми! Я же здесь один знаю, кто где находится Вот и Митю высаживаю первым, одного оставляю «делать» площадку, с незначительным запасом продуктов. А случись что со мной, он же пропадет ни за что! Все люди экспедиции в горах. Пройдет недели две, пока Ярославцев в Оловянной встревожится, почему я не прилетаю на базу, и сообщит Конкину. Хорошо, если Богданов близко от авиабазы, не связан судьбой других людей и прилетит быстро. Но и ему потребуется не один день на поиски.

Эти мысли вызвали во мне признательную нежность к Мите. Это его светлая голова, умелые руки помогают самолету и мотору служить без недомоганий. Отсюда и моя смелость. Но сказал я ему другое:

— Митя! Успехи рождают беспечность. Мы теряем бдительность. Вчера я высадил Анатолия Васильевича (астронома Теологова) со Шкроботом на пятой базе и вижу, что, кроме инструмента, они ничего не взяли, Спрашиваю: где палатка, продукты? Привезешь следующим рейсом! Это же черт знает что! А если я не смогу прилететь? В лучшем случае будут бедствовать. Прошу тебя, последи, чтобы ребята в первую очередь брали необходимое для жизни. Инструмент подождет и следующего рейса.

СЛУЧАЙ В ГОРАХ

Подрывник Петя Довгаль и экспедиционный повар Костя Соколов работали с Бритаевым в западном фиорде, на южной стороне хребта. Снабжением эту партию обслуживал «кавасаки» водителя Безайса. Продукты кончились, а катер не приходит. Бритаев направил ребят в Оловянную пешком. Это примерно шестьдесят километров по берегу залива. Прошли километров двадцать, и Довгаль присел на валун перевернуть портянку. Собирая цветочки и напевая, Костя ушел вперед. Неожиданно, откуда ни возьмись появился бурый медведь типа «гризли», которые водятся в горах Чукотки. У Кости в руках была малопулька, за спиной рюкзак. Надо заметить, что в экспедиции Костя был единственным тщедушным и малосильным парнем. Медведь, не раздумывая, бросился на Костю. Тот упал на спину, стал отбиваться ногами и малопулькой, заорав, что называется, благим матом. Услышав «звуковые сигналы» товарища, увидев, что происходит, Довгаль схватил увесистый булыжник и, подбежав, ударил медведя по голове. Тот зарычал от боли, встал на задние лапы и вступил в борьбу с человеком. Поговорка, что медведь неповоротлив и медлителен, не соответствует истине. У него реакция боксера, точные молниеносные движения и сила, которая не случайно называется медвежьей.

Для Довгаля этот бой окончился многими травмами. Медведь оторвал ему половину уха, перебил нос, повредил плечо и коленную чашечку, а также «скальпировал значительную часть прически». Лоскут кожи с волосами закрыл Петру глаза, но и, ослепленный, он продолжал молотить врага камнем до тех пор, пока тот не счел за лучшее покинуть поле боя.

Надо сказать, что такой поединок в экспедиции мог выдержать не каждый. У Довгаля было росту без малого два метра, чему соответствовала и физическая мощь.

Несмотря на полученные увечья, Довгаль дошел до Оловянной и только здесь, на пороге дома, упал, потеряв сознание.

ПОДДАВАТЬСЯ ИСКУШЕНИЮ

НЕ ЛУЧШИЙ СПОСОВ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО

В середине лета геологи, вместе с ними я, освоили долину Амгуэмы до ее верхнего течения. Чем дальше к верховьям, тем мельче и уже становилась река. У нее уже не было сил делать площадки для моего У–2. В одном из разведывательных полетов с Зябловым и его постоянным спутником Кремчуковым мы подошли к месту, где Амгуэма меняет имя. Выше по течению она называется уже Вульфгуэмой.

Представьте себе, читатель, каменный барьер высотой в небоскреб, а точнее — около ста метров. К западу этот барьер повышается волнистыми уступами и переходит в горы с кривыми промоинами на склонах и крутыми распадками меж сопок. В одном месте этот барьер разрезан каньоном, на дне которого с камня на камень прыгает, сверкая изгибами струй, шаловливый ручей. В таком виде нашим глазам предстала Вульфгуэма.

Бурное таяние снегов в горах каждой весной превращало ручей в могучий водопад, легко ворочающий тысячетонные камни. Сколько тысячелетий работала эта сила — неизвестно, мы видели лишь результат: каньон, разорвавший гранитный барьер.

В каменном завале дна каньона каким–то чудом образовалась узенькая бровка подошвы одной из стен. Она казалась достаточно ровной, но имела значительный уклон вверх. Зяблов жестами показал мне, чтобы я рассмотрел эту площадку.

Когда мы возвратились из разведки на четвертую базу, оба геолога воззрились на меня с надеждой. Они уже уверились, что я могу сделать не меньше Богданова, и просили высадить их на этой площадке. Большая половина лета позади, найдено много интересного, но главное осталось еще не сделанным. Если я рискну сесть на Вульфгуэме, то до «точки Серпухова» останется километров пятьдесят. От четвертой базы до Вульфгуэмы километров сорок, и туда–обратно геологи выиграют восемьдесят километров нелегкого пути с полной выкладкой.