В небе Чукотки. Записки полярного летчика

В «Северных рассказах» Джека Лондона зримо представлялась огромная страна у Полярного круга — Аляска, великая река Юкон и мужественные люди, добывающие золото на ее притоках. Образы Великого Холода, который замораживает ртуть в термометре, и Великого Безмолвия вылеплены писателем так рельефно, что, казалось, их можно пощупать. Но, читая, я представлял, что это, так же как и невероятные приключения и романах Жюля Верна, где–то за пределами реальной жизни, в минувших веках. И вдруг — событие, потрясшее воображение людей всего мира. В Советской Арктике гибнет раздавленный льдами пароход «Челюскин». В ледяной пустыне возникает лагерь потерпевших крушение — более ста человек! И, как в романе того же Жюля Верна, во главе этого лагеря — ученый, известный у нас в стране и за ее пределами, — академик Отто Юльевич Шмидт. И случилось это не в прошлые века, а 13 февраля 1934 года.

Значит, романтика освоения дальних стран, опасных, полных приключений, путешествий еще существует? И есть не выдуманные герои, а наши сверстники, такие же обыкновенные парни, как и мы с Митей?!

Приходилось слышать в те дни:

— А где это — Чукотка?

— Чукотка? А черт ее знает… где–то за пределами цивилизации!

Потом мы узнали еще более удивительное. В далекую Австралию можно попасть в любое время года, совершив для этого комфортабельное путешествие за две недели. На Чукотку попадали раз в году, в угольных трюмах одиночных грузовых пароходов. Да и эти корабли были сильны не прочностью своих бортов, а лишь энтузиазмом своих капитанов и команд. О чукчах я знал меньше, чем о племенах Центральной Африки.

И вот великая нужда заставляет стремиться к лагерю Шмидта, на неведомую Чукотку.

Добраться до нее могут только самолеты. Могут! Но еще ни один не добирался среди зимы. Им надо преодолеть протянувшиеся на тысячи и тысячи километров необжитые пространства. А о них знали так же мало, как и о самой Чукотке. Многие считали челюскинцев обреченными, ведь полярный лед погубил немало арктических экспедиций. Трудно было представить, как реально помочь бедствующим на краю земли людям.

Страна Советов не оставила своих граждан в беде. Челюскинцев спасли летчики.

В день торжественного прибытия участников челюскинской эпопеи в Москву нам с Митей пришлось дежурить на аэродроме. Из репродукторов на летное пол» доносились музыка и голоса комментаторов с Красной площади. Было оглашено постановление ВЦИК об установлении звания Героя Советского Союза. И это поразило нас.

Герой… С этим словом в нашем сознании неразрывно слились героические дела героической эпохи, в которую мы жили. Нередко говорили: герой революции, герой гражданской войны. Но это определение никогда не отождествлялось с персональным званием, присвоенным тому или иному человеку. Никто не мог сказать о самом себе: я — герой!

Не сразу мы поняли великий смысл установления

персонального звания героя. Ведь впервые в истории человечества так возвеличен человек не за знатность происхождения, не за богатство, а за подвиг на общее благо.

Стоял солнечный и теплый день начала лета. Мы дожали на травке под крылом самолета, обсуждая Д< бытия в Арктике, завершившиеся сегодняшним торжеством. Наши сердца переполняла гордость оттого, »ч о герои–челюскинцы наши соотечественники. Как профессионалы мы восторгались тем, что довелось преодолеть Ляпидевскому, Водопьянову и другим летчикам.

И тут Митя сказал со вздохом:

— Везет же людям! Плавают в Арктике, летают на Чукотку, а мы как привязанные. Может, за всю жизнь, Д кроме московского асфальта, и не увидим ничего?

— Не гневи бога, Митя! Мы с тобой на переднем крае освоения небывалой техники. Сколько летчиков завидует нам! И, кроме того, такова уж доля военного человека — служить там, где требует долг.

— Понимаю, но завидно…

— Наверное, сегодня всем завидно, не только нам с тобой, а впрочем…

Пораженный тем, что пришло в голову, я умолк, а Митя встрепенулся и выжидающе уставился на меня.

— А что, если разведать, как это летчики попадают

в Арктику? Ты поехал бы? — Хоть сегодня! Митя обладал способностью мгновенно загораться

и с того дня неотступно возвращался к этой мысли, зажигая и меня.

За лето мы узнали дорогу в Управление полярной авиации, увидели в лицо почти всех первых героев–летчиков и убедились, что это не «сверхчеловеки», а такие же парни, как и мы.

Нашей мечте повезло. К зиме тридцать четвертого года военное КБ Гроховского было преобразовано в гражданский институт. Личный состав нашего отряда остался при этом институте, но был передан в резерв армии, попросту говоря, демобилизован. Теперь мы оказались свободны в выборе места работы. Весенняя мечта не остыла, и наши усилия завершились тем, что в начале тридцать пятого нас зачислили в ряды полярных авиаторов.

В отряде нас оказалось всего двое таких мечтателей. Помнится, наш общий друг, командир отряда Костя Холобаев ругал меня;

— Ну, какого черта тебе надо в этой Арктике? Амундсеном все равно не станешь — не та эпоха. А здесь все при тебе — почет, уважение, интересная работа, хорошие товарищи! Брось дурить, не уезжай!