В небе Чукотки. Записки полярного летчика

Я шел не спеша, ощущая еще не прошедшую душевную усталость от прожитого месяца, и думал: «Почему так получается, что люди одной цели, даже коммунисты вроде меня и Пухова, не могут жить без неприязни? У нас одна задача — навести мосты между островками человеческой жизни, узнать эту страну, помочь людям жить в ней интереснее, интенсивнее, менее замкнуто. А мы ссоримся и даже враждуем. В характере Пухова многое мне не по душе. Но, вероятно, есть и во мне что–то такое, что ему не по нраву. Что мне надо изменить в себе?»

Я подошел к квадратному, с плоской крышей домику мерзлотной станции. Увидел человека в ватнике, ватных брюках и русских сапогах. Он не торопясь и с видимым удовольствием раскалывал доски от ящиков на растопку.

— Как мне повидаться с товарищем Швецовым? Человек распрямился, тыльной стороной руки вытер лоб, остро взглянул на меня, чуть помедлил, вроде б оценивая, и, протягивая руку, сказал: j

— Я и есть Швецов! Назвав себя, я попросил разрешения познакомиться с конструкцией домика.

— Жаль, что сейчас нет нашего инженера–строителя товарища Дылева. Если вас удовлетворят дилетантские объяснения, то могу его заменить.

Объясняя конструкцию дома системы Романова, Швецов не упустил случая отметить, что по его предложению дом установлен с наименьшим нарушением режима вечной мерзлоты под ним. Чтобы тепло от дома не передавалось грунту. Швецов прочел мне целую лекцию на тему: что такое мерзлота и как с ней дружить. Он так и выразился: не бороться, а дружить.

Я был приглашен в дом. На столе появился закопченный чайник, из чемодана были извлечены остатки домашнего печенья, и хозяин стал меня потчевать с редким радушием. Инициатива беседы оказалась целиком в его руках, а я лишь изредка подбрасывал в костер его красноречия вопросы,

Во время нашего разговора в комнату вошел высокий, красивый парень, одетый, как и Швецов, в ватный костюм. Он слегка заикался.

— Знакомьтесь! Мой коллега и друг Сергей Николаевич Карташов!

Коллега оказался техником по образованию и производителем работ по плану станции. Он принес изготовленные им схемы залегания пород мерзлых грунтов под местным консервным заводом. Рассматривая и обсуждая эти схемы, Швецов пояснил, что руководство комбината в панике. В результате оттаивания грунта и вытаивания ледяных жил фундаменты консервного завода местами провалились, и все сооружение вот–вот может разрушиться, погубив оборудование, а главное— людей. Мерзлотники и обсуждали, какие принять меры, чтобы избежать катастрофы. Когда Карташов ушел, Швецов, переходя на «ты», сказал:

— Понимаешь, какое дело — наука знает о мерзлоте еще очень мало, а стройка идет колоссальная. Почти половина Азиатского континента заморожена эпохами великого оледенения. А мы сооружаем на веч» ной мерзлоте железные и грунтовые дороги, жилые дома и предприятия, рудники и шахты. Строим, не зная законов этой стихии. В результате терпим огромные убытки. Дороги вспучиваются, шахты обваливаются, дома становятся опасными для человека. В общем, в нашем деле работы непочатый край. Вот и здесь, если бы мы не вмешались, консервный завод был под угрозой закрытия.

Месяц назад такую же одержимость своей работой я наблюдал в Шитове, Железове, Тамаре Руанет, Жене Кричевской. Сейчас подумалось: вот они, ударники пятилетки! Швецов между тем продолжал:

— А у нас здесь намечается открытие. Понимаешь, до сих пор считалось, что в вечномерзлых грунтах встречаются лишь отдельные линзы ископаемого льда. Из этого следовало, что их можно обойти. А мы в связи с проблемой спасения завода били не шурфы, как обычно, а целые траншеи. И наткнулись на жилы, которые занимают большие пространства, их не обойти.

— Наверное, на таком месте не следует строиться?

— Или найти другие способы закладки фундаментов, — подхватил Швецов. — Если такая жила подтает, то по ней, как по маслу, съедет все, что стоит на поверхности.

Мерзлота меня интересовала постольку, поскольку был интересен сам Швецов. Я наблюдал его манеру держаться, вслушивался в интонации голоса, следил за неожиданными изгибами мысли.

Внешние данные не говорили о щедрости создателя. Прямо скажем, матушка–природа не употребила слишком тонких инструментов для обработки этого лица. Выпустила его из–под топора. И тем не менее оно производило приятное впечатление. Может, потому, что недоданное наружности было заложено внутри?

Мне нравились люди, всегда знающие, что делать, и не ковыряющие в затылке, когда надо принимать решение, А такое качество не равноценно простой смелости.

Уверенность Швецова была проявлением ясности цели, логичности мысли и базировалась на страстной убежденности. Была в нем и та трудноуловимая мера внутреннего достоинства, которая исключает панибратство. Таких, как Швецов, не называют запросто Петей или Мишей. К ним даже близкие друзья обращаются по имени–отчеству, и никого это не коробит. В совокупности со знаниями и убежденностью это качество выдвигает людей в командиры и руководители самым естественным образом.