В небе — гвардейский Гатчинский

Земляной посмотрел на Подгороднева и решительно заявил:

— Командир корабля гвардии лейтенант Подгороднев болен. Я считаю, что нет нужды лететь больному на задание.

— Вы что, больны и лететь на задание собираетесь? — спрашиваю лейтенанта.

— Нет, товарищ командир, не болен. Вчера немного недомогал, а сегодня нет, лететь могу.

— Может быть, действительно вам следует отдохнуть? Запасные экипажи у нас есть.

Глядя на меня умоляюще, Подгороднев, волнуясь, проговорил:

— Товарищ подполковник, прошу вас, я совсем здоров, напрасно командир эскадрильи беспокоится… И тем более, это, может быть, действительно наш последний полет, пропустить его мне нельзя. Как это — отдыхать, когда все полетят на задание? Прошу вас…

Ясные и выразительные глаза молодого командира корабля с надеждой смотрели на меня.

Я знал, как трудно остаться на земле, особенно в такое время, когда решается исход войны — войны, которой были отданы все силы, долгие четыре года.

Мы с Земляным не имели права отказать сегодня этому командиру корабля лететь, в последний раз посчитаться с врагом.

— Хорошо. Летите. Пусть врач Иванов мне доложит, что он допускает вас к полету.

Распорядившись так, я не сомневался, что Иванов допустит Подгороднева к полетам и при этом авторитет командира эскадрильи не будет ущемлен…

Наконец мы получили данные о времени удара.

В 20.00 начался взлет. Над аэродромом плывет высокая облачность, на западе ее края горят розовым огнем. Большой, пожелтевший диск солнца уже коснулся светлой полосы горизонта, а потом, вспыхнув, залил ярким ослепительным блеском далекие поля, гряды лесов я крышу высокого красного здания в дальнем поселке.

На старт один за другим выруливают тяжелые бомбардировщики, натужно взревев моторами, разбегаются и уходят в небо. Двадцать три самолета, несмотря на тяжелые условия взлета с размокшего от недавних проливных дождей аэродрома, поднялись в воздух всего за двадцать минут. Первым взлетел командир группы наведения гвардии майор Николай Готин, за ним скрылись в розовом блеске зари корабли Земляного, Гришина, Винарского, ушел в небо и самолет Подгороднева, затем стали взлетать корабли и других эскадрилий. С взлетом последнего самолета аэродром опустел и затих.

Центр боевого управления переместился на приемопередающий радиоузел полка. Здесь хозяйничает начальник связи полка гвардии капитан Маковский. Он старый, опытный радист 1-го класса, известный мастер радиосвязи ГВФ. Своим опытом и знаниями он умело и охотно делится с молодежью. Вот и теперь он ревниво следит за работой своих воспитанников — радистов Титова, Санникова и Ляховой, склонившихся над приемниками. На узле тихо, только слышны тонкие звуки «морзянки» — сигналы самолетов.

За десять-пятнадцать минут все корабли вступили в связь с радиоузлом командного пункта. Четко работают воздушные радисты, тоже воспитанники Маковского.

Радиосвязь — это наши глаза и уши, благодаря ей мы знаем все, что делается на борту, в каких условиях летит самолет, какова боевая обстановка над целью. Вот и сейчас Петр Васильевич Маковский узнает своих замечательных воздушных радистов — Григория Наконечного, Анатолия Давыдова, Семена Полонкого, Николая Меркулова, Михаила Вишнякова, Павла Рослова, Андрея Ярцева, Олега Филатова, Александра Подгорного. Он спокоен, он знает, что его мужественные парни в любой обстановке, в облаках, когда сверкает молния и от ее разряда с ключа стекает электрическая искра, и даже тогда, когда по самолету выбивают барабанную дробь осколки от рвущихся снарядов, когда огненные очереди вражеских истребителей пронзают хрупкое тело воздушного корабля, они не дрогнут и передадут на узел связи свою радиограмму. Они не раз это доказали.

Полет идет нормально. Но вот с самолета Сажина радист Олег Филатов донес:

«Облачность десять баллов, идем в дожде».

Через несколько минут тревожные сигналы стали поступать и с других кораблей:

«Пробиваем облачность, высота три тысячи пятьсот метров, ливневые осадки».

— В чем дело? Откуда взялась облачность с ливневыми осадками?

Синоптик Свистова обзванивает своих коллег, выясняет, с чем связаны непредвиденные изменения погоды. Однако наше беспокойство было напрасным. В 22.20 Филатов сообщает:

«Облачность шесть баллов, высота тысячу пятьсот метров, все в порядке».

Полет продолжается. Самолеты в воздухе уже свыше трех часов, приближаются решительные мгновения — корабли выходят на цель.