В небе Ленинграда

"Превосходство в авиации на стороне противника (курсив наш.- А. Н.). Боевой состав наших соединений, действующих на фронте, резко сократился... 8-ю танковую дивизию придется отвести с фронта"{106}.

Это, конечно, преувеличение, вызванное у Браухича впечатлением от большой активности нашей авиации, неустанно громившей противника на всех главных участках фронта и наносившей ему ощутимый урон. Превосходства нашего в воздухе тогда, конечно, не было. Было равенство, но достигнутое отнюдь не числом брошенных в сражение самолетов, в чем мы уступали врагу вдвое, а умелой организацией боевых действий авиации, своевременной концентрацией ее сил на важнейших участках фронта и, конечно же, и мастерством, и героизмом ленинградских летчиков.

В боях над Лужской оборонительной полосой было совершено еще несколько таранов. Всего же за 40 первых дней войны воздушные защитники Ленинграда нанесли по врагу 20 таранных ударов. В дальнейшем последовала новая серия воздушных таранов. Значение их невозможно переоценить. Но эти первые 20 были решающими. Необыкновенная, я сказал бы, фантастическая стойкость духа советских летчиков в огромной мере помогла нам под Ленинградом уже в июле 1941 г. свести почти на нет численное и техническое превосходство фашистской авиации.

Столкнувшись с таким необъяснимым для них явлением, как таран в небе, гитлеровские летчики стали вести себя неуверенно. Их постоянно преследовал страх перед тараном. И уже на исходе первого месяца войны немецкие пилоты начали избегать сближения с нашими истребителями на расстояние меньше ста метров. Это было на руку ленинградским летчикам, так как оставляло за ними преимущество в маневре, позволяло владеть инициативой в воздухе и навязывать врагу свою тактику. Страх перед тараном сковывал действия фашистов и мешал им в полной мере использовать превосходство своих самолетов. Нередко же гитлеровцы и вовсе не принимали боя.

Таран в то время имел огромное политико-воспитательное и психологическое значение. Он явился еще одним убедительным свидетельством, что мы уже тогда, в самый тяжелый период войны, взяли верх в главном - в области морального состояния армии и народа. А что это означало, можно судить по потерям фашистской авиации в первые недели войны. В том, что они оказались очень большими и неожиданными для врага, основную роль сыграли морально-политические качества советских летчиков.

Только за период с 22 июня по 19 июля противник потерял 1284 боевых самолета, т. е. более четверти всей авиации, которой он располагал на Восточном фронте{107}. Значительные потери в технике и в кадрах вынудили гитлеровское командование уже в сентябре 1941 г. снимать авиацию с других театров военных действий и спешно перебрасывать ее на советско-германский фронт, направлять в действовавшие воздушные флоты пилотов, окончивших авиашколы в 1941 г.

Вот чем обернулась для нацистов уверенность в том, что наша авиация, застигнутая войной в стадии перевооружения, не сможет оказать серьезного сопротивления военно-воздушным силам вермахта. Просчитавшись на земле, фашисты просчитались и в воздухе. Гитлеровцы, несмотря на большой урон, который понесла авиация наших приграничных округов в первые дни вторжения, все же не смогли нанести ей решительного поражения и сбросить ее с весов войны. Помимо того, авиация внутренних округов и дальнего действия, авиационные заводы, базы и учебные центры оказались вне досягаемости вражеских воздушных ударов. Это позволило нам впоследствии, учтя опыт начального периода войны, создать, по существу, качественно новую, совершенную по тем временам боевую авиацию и соответственно перестроить ее тактику, основные принципы ее организации и управления.

Конечно, обошлось нам все это ценой крови многих наших

летчиков, не щадивших себя в бою и часто шедших на самопожертвование. Но делавших это не стихийно, не в ослеплении ярости, а вполне сознательно, ибо так требовала обстановка. В основе этих подвигов лежало трезвое самосознание народа, понимавшего, что речь идет о жизни и смерти всей страны, всех ее социалистических завоеваний, и тот всеобщий героический настрой чувств, который не мог не передаться армии.

1941 год был тяжелым годом в истории нашего Отечества, и потому именно тогда нравственная сила народа выразилась с наибольшей чистотой, полнотой и энергией. Именно она, эта нравственная сила, умело поддерживаемая и направляемая партией, прикрыла те бреши, которые образовались тогда в нашей обороноспособности. Массовый героизм на фронте, "безумство храбрых" на какое-то время стали решающим фактором в неравной схватке с чудовищной военной машиной гитлеризма.