В небе - пикировщики!

С каким волнением вглядывался я в привычные черты города несколько дней спустя, но ничего особенного не заметил. Палящее солнце наполняло улицы нестерпимой духотой, но с запада быстро надвигалась грозовая туча. Вот она уже охватила солнце, грянул гром, упали первые крупные капли дождя. Я бросился бегом к улице Горького. В прилегающих улицах можно было видеть разрушенные после ночных бомбардировок здания.

Из приоткрывшейся двери столовой возле площади Маяковского пахнуло запахом щей. Острый голод напомнил о себе. Я вошел. В голове длинной очереди, прямо у кассы, столпилось несколько младших лейтенантов. Они расступились, пригласив меня. Но тут из середины очереди раздался сердитый женский голос.

- Почему вы его пропускаете? Пусть в очередь встанет! Ишь, защитники... А еще летчиками зовутся. Отсиживаются где-то в сторонке, а немец Москву бомбит...

Я обернулся. Женщина лет сорока глядела на меня в упор. Бледное лицо ее покрылось лихорадочным румянцем. В сверкавших глазах не было гнева, была только боль.

Я опустил глаза. Что можно было ответить этой женщине? Ни я, ни она не знали тогда, что в конце концов наша авиация на московском стратегическом направлении в начале декабря 1941 года завоюет господство в воздухе. За время боев 1941-1942 годов на подступах к Москве и под Москвой она уничтожит 1300 немецких самолетов, что из 8000 вражеских самолетов, участвовавших в налетах на Москву, к городу прорвется менее трех процентов. И наша группа, отвлекавшая самолеты противника на ложные объекты, тоже явится частью сил, не пропустивших 97 из каждых 100 фашистских бомбардировщиков, несших на советскую столицу смертоносный груз.

...Голодный и продрогший вышел я из столовой. Дождь хлестал по мостовой. Порывистый ветер гнал на город все усиливающуюся грозу. Вслед за ней с запада продолжала свое наступление война.

Под покровом ночи

Налеты вражеской авиации с каждым днем становились все более ожесточенными и массированными. Наша группа продолжала отвлечение гитлеровских бомбардировщиков. В этом деле пока что был определенный успех. Но теперь-то я хорошо знал, что успех этот был далеко не полным. Меня неотступно преследовал скорбный взгляд женщины-москвички. И поэтому приказ активизировать действие нашей группы вызвал какое-то облегчение, хотя напряженная работа буквально валила с ног.

До сих пор группа Карпенко действовала вне зон воздушных боев. Своими атаками на ложные объекты мы сбивали вражеские бомбардировщики с курса на Москву, и в этих операциях наши летчики оставались в относительной безопасности: за сравнительной дальностью баз ночные бомбардировщики противника пока что следовали без прикрытия истребителей.

К концу июля подготовка к новым операциям развернулась полным ходом. Да и после боевых вылетов экипажи работали вместе с техниками возле самолетов. Менялось их оснащение. Начались ночные тренировки, отрабатывалось патрулирование самолетов-осветителей вместе с истребителями московской зоны противовоздушной обороны. Лишь на третью ночь непрестанных тренировок "слетки" с истребителями дали удовлетворительный результат.

И в ночь на 1 августа началось...

Высота - 5 тысяч метров, полет в установленном квадрате. Самолет летит в сплошной темноте, над которой светят равнодушные ко всему земному звезды. Фосфорически мерцают стрелки и приборы циферблатов. Холодно...

Внизу плотно прикрытая тьмой земля. Справа, вверху, километрах в четырех ходит звено "лаггов" - наших истребителей.

Кажется, что, забыв про войну, земля уснула накрепко, с головой укрывшись одеялом. И вдруг покров этот как бы приоткрылся. Его разорвала снизу золотисто-красная вспышка. Появилось и стало быстро разрастаться пламя. Что-то мелькнуло на фоне огня. Как бы самопроизвольно нацеливаю машину на этот внезапно возникший в ночи пламенный экран.

Теперь с ритмической последовательностью по нему заскользили тени, пересекающие наш курс чуть пониже. У них хищные, удлиненные, как у акулы, тела. "Дорнье"! Три... Девять... Растянутый строй фашистских ночных бомбардировщиков выходит на боевой курс.

Нацеливаюсь на строй "дорнье". Вот уж отчетливо вырисовывается черный силуэт вражеского ведущего.

На черном экране неба появляется разноцветная цепочка смертоносных огоньков. Вслед за ней на "дорнье" сваливается истребитель нашего патруля. И исчезает... Длиннотелая "акула", перевалившись на крыло, пронизывает темноту ярким языком пламени. Он проваливается вниз и сливается с бушующим на земле пожаром.

Минут десять продолжается эта смертельная светопляска. Четыре машины потеряли в эту ночь фашисты в Зоне нашего патрулирования.

Темные августовские ночи. Военная опасность притушила все световые точки в Подмосковье. Труден полет в этой тьме. Глазу не за что зацепиться. Наш экипаж послан проверить маскировку объектов в районе Малоярославца.

Маскировка была отличной. Подтвердив ее по радио, мы развернулись и пошли на базу. Вот прошли столько раз точно отсчитанные минуты, а своего аэродрома все нет и нет...