В небе Украины

Еще бы! Фашисты отступают повсюду, бегут всех трех фронтах: Донском, Юго-Западном и Сталинградском. Был ли кто-нибудь из нас счастливей, чем в тот декабрьский день сорок второго? Триста тридцать тысяч попали в окружение! И будто бы не было тех сомнений, которые терзали каждого из нас: «Устоим ли под Сталинградом?».

На КП появляется командир дивизии полковник Аввакумов. Колеблющийся огонек «катюш» освещает его открытое смуглое лицо, русые длинные волосы. Две вертикальные морщинки от переносья ко лбу подчеркивают волевое выражение лица.

Подполковник Толченов докладывает о подготовке полка. Невысокий, коренастый и немного курносый, он в самые тяжелые минуты производит впечатление человека, который никогда не унывает.

— Шестерки готовы, товарищ полковник, — доложил Толченов.

Все с нетерпением ждут команды на вылет.

— Все три шестерки поведет Хитали, — приказал полковник. — Вылет по вызову. Работать будем в интересах двадцать восьмой…

Голос его неузнаваем — звонкий, веселый.

Мы все понимаем, какая роль отводится нам в начавшемся наступлении. Ведь враг окружен. Остается только добить его!

А погода по-прежнему день ото дня ухудшается. Тучи темной грядой плывут над аэродромом. Но иногда свинцовое покрывало сползает за горизонт и небо светлеет от пробивающихся лучей солнца. Тогда у всех появляется ликующее настроение.

Вылет разрешили, и мы выруливаем тремя шестерками. Комдив сам провожает нас в бой. Он радостно взмахивает белым флажком, и все восемнадцать илов идут на взлет.

Пристраиваюсь к самолету Хиталишвили. Смотрю на лицо Захара, и мне кажется, что он улыбается. В ответ на мой пристальный взгляд Хитали покачал самолет с боку на бок: «Все в порядке».

Наша задача — уничтожить танковую колонну противника. Проходит несколько минут, наплывает облачность. Снижаемся до высоты ста метров. Смутно сереет впереди самолет ведущего. Разыгрывается метель. Найти колонну на марше в такую погоду не так просто. Вся надежда на Хитали. Но его самолет уже еле просматривается на горизонте осматривается на горизонте.

— Сомкнуться! — раздается команда ведущего.

Неожиданно в наушниках стало тихо, ведущий выключил передатчик. И вдруг по переднему стеклу кабины жиганула поземка. Кругом все стало белым — мы попали в снежный заряд. Потерял из виду ведущего. Правая рука вцепилась в резиновый наконечник ручки управления, стараюсь выдержать направление слежу, чтобы не врезаться в соседний самолет. Неожиданно посветлело. Мой самолет оказался совсем рядом с Хитали. Захар кивает мне. Значит, не повернет обратно, уверен в себе. Тогда почему молчит радио?

Если бы не усиливающийся снегопад, не пропавший перед глазами горизонт, Хитали нашел бы колонну врага без особого затруднения. Непогода случалась и ранее, и каждый раз он выходил на цель, метко поражая ее. Сейчас же земля вдруг покрылась белым покрывалом, не просматривается, и это затрудняет ориентировку. Поэтому я и подумывал над тем, не повернем ли мы назад.

Точный выход на цель, неожиданность атаки… Все это можно сделать только при хорошей видимости, Малейшее отклонение от маршрута — и ориентировка потеряна. Вот почему мы так внимательно прислушиваемся к голосу ведущего. Во время полета в сложных метеоусловиях каждое слово, пойманное в эфире, — событие. А я уже пять минут не слышу голоса Хитали.

Уже более четверти часа кружим над забеленными снегом полями и бесчисленными балками. Возможно, кое-кто не против бы повернуть на свой аэродром, но ведущий верен себе. Для Хитали, по-видимому, все ясно. Надо во что бы то ни стало найти танки противника, иначе они могут выйти в тыл нашим войскам и прорвать кольцо окружения. А что это значит, Хитали понимал больше, чем кто-либо.

По-прежнему вокруг все бело. Под крылом неоглядная безмолвная степь, покрытая, словно пологом, белым ровным слоем снега. Но вот в эфире послышались какие-то позывные. Это высшая награда за долгое терпение, за нашу веру в успех! Слышу голос Хитали, он сообщает, где колонна противника. Теперь и погода не страшна!

Делая разворот, мы приближаемся к чуть заметной дороге. Теперь и я замечаю темную длинную полоску на белом ровном поле. Колонна резко затормаживает движение вперед, от нее отделяются маленькие точки это солдаты, находившиеся в машинах, прыгают на землю. Перед глазами замаячили с высоко вздернутыми стволами зенитные пушки. Почуяв недоброе, фашисты развернули батареи и торопятся открыть по нас зенитный огонь.

«Атака!» — передает по радио Хиталишвили. Мигом принята долгожданная команда, и одна за другой на головы фашистов посыпались бомбы. По полю взвинчивается бурунистый поток снега, машины и танки расползаются в стороны от дороги, клюют носом обочину, застревают, покосившись на бок. По белому полю замелькали живые клубочки огня. Бомбы сброшены с предельно малой высоты. Они положены точно в цель. Удар на этот раз оказался снайперским. Застыли на дороге искромсанные снарядами автомашины, тягачи, повозки. Часть из них горит, часть повреждена, хотя отдельные автомашины и танки пытаются уйти из-под обстрела наших штурмовиков.