В недрах ангелы не живут

– Тогда я своей попой растоплю лед и уйду от вас, там руки-ноги не важны. Главное, чтоб в воде было много кислорода. Кстати, как там с дейтерием?

– Этот злобный еж датчик повредил, анализ воды не возможен. При входе в воду показывал одну десяую процента.

– А сколь необходимо кислорода в воде, чтобы дышать легкими? – Спросил Архимед. – И есть ли такая возможность, в принципе?

– На Земле – нет, здесь при низкой гравитации насыщение газами жидкости увеличена в разы. Так что, Хакер, можешь попробовать подышать, только кашель, убьет…

Вдруг испугав всех, через весь монитор промелькнуло тело, закрыв женской грудью виом, далее мы увидели ее… зад, она уплывала прочь.

– Вот тебе и русалка, – шепотом выдавила София.

Бур опускался все глубже и глубже, мы молчали. Как вновь появилась она с «русалом» постарше. И они, обхватив бур потащили в бок, залепив телом виом. Монитор дрогнул и показал камни, объективы были обращены к скале, бур лежал на выступе.

– Какие будут соображения? – после пятиминутной паузы Архимед сумел найти хоть какие-то слова для начала разговора.

– Русалка, больше нет слов. Выбрасывайте меня за борт, постараюсь сдержать слово, – спокойно, словно при наркозе, произнес Хакер.

– Они разговаривали на планетарном, – снова нас ввел в ступор Тёма. – Но в ультразвуковом диапазоне.

– Все вспомнил, – прервал я новую паузу.

– Что?

– Где я видел этот зад.

– ??? – взгляды пронзили меня насквозь.

– Это зад Софии, я его видел в гипере. На нем еще родинка была.

– Я-а-а? – снова София зависла с открытым ртом и яйцеобразными глазами.

Все зашлись от смеха, шутки посыпались в ее адрес и резко оборвались. Темыч вернул кадр и на весь монитор показал девичий зад и при увеличении обнаружилась родинка в виде пробитого сердечка.

– София снимай трусы, – более в приказном порядке, чем с просьбой, обратились к ней. Ее голограмма не реагировала ни на что.

Глас Бога

Я осталась в логове саламандр, установила слежку за самками-камелиями, порой сама навещала их. По истечении пяти циклов они закопались в листву в донной пещере. Потрудившись над залежами перегноя, я наконец-то откопала их, проделав стометровую траншею. Осторожно подаренным скальпелем вскрыла полость с зародышами: они уже употребили всю питательную среду и требовали новой пищи. Клавдий, как и обещал, тайно приготовил питательную пасту на основе вскрытых личинок гистамин, но зародыши камелий не имели ртов. Как они поглотят гистамин, мы не могли придумать. Впрочем, долго думать не пришлось: держа в пасти еще мелких гистамин, приплыла пара саламандр. Они тоскливо положили их на листья и уплыли восвояси.

– Ну, вот и пришла пора исполнить свои обещания, данные на горе, – перехватила инициативу я, видя, как жрец берет еле живую, недоношенную гистамину, чтобы передать мне.

Он улыбнулся моей хитрости, запихнул их в разрез и приложил к личинкам. Гистамины прилипли к зародышам, и вскоре их губы выпустили крючки, проникая в плоть. Что происходит в этом странном симбиозе, один бог знает. Но заталкивая в себя очередную порцию, эмбрионы взрослели, а гистамины исчезали, оставляя после себя розовые кружечки с висячими крючками. Клавдию исчезать из Города надолго и часто было подозрительно, так что миссия возрождения популяции камелий легла на мои плечи, и я, как заботливая самка, кружилась возле них, ожидая появления на божий свет питомцев. Порой посещали мысли, что за это время я могла бы выносить пару саламандриков, но одно успокаивало: рожденные внебрачные, точнее не в сезон, гистамины были не жизнеспособны. И вот принесли взрослых гистамин, и, запустив их во внутрь, образовывалось множество живых колец из нескольких особей. Мы с Клавдием решили зашить живот, затолкав новых через пасть под завязку, не вмешиваясь в их хоровод.

Жизнь превращалась в рутину: ни коматоза, ни погони, даже Принц не появлялся на своем белом скате, Жрец также пропал. Выходить в Мир, в Город было смерти подобно, каждый афалий избегал встречи со мной и считал своим долгом сообщить стражам. Вскоре я превратилась во что-то мифическое – ужасное чудовище, которое видел каждый порой в одно и тоже время, но в разных местах. После третьей порции гистамин личинки камелий уже повзрослели и превратились в живые ремни. Они норовили убежать из Лона на природу через дырки в теле, проделанные нами. Клавдий строго приказал продержать их до десяти циклов, для полного созревания.

Скука навалилась на мои плечи, и я решила, готовить себя к сезону миграций гистамин: он неукоснительно приближался. Саламандры после долгого заточения с парусниками уже имели солидные животы.