В негодяя стрелять приятно

– Не так уж он прост. У него подвязки в Москве, вот на них и рассчитывает. А Жадобе его точки позарез нужны. Мой фейс и других пацанов из бригады весь город знает. Тут свежий человек требуется, вроде тебя. Кошмарить-то мы его кошмарили, но не доходит. Вот Жадоба и хочет, чтобы ты к нему в офис наведался. Просто напомни ему, что срок истек. Если не продаст свою сеть, потом пусть не обижается.

Андрей пожал плечами:

– Это можно.

– Ну что, тогда едем. – Хасан поднялся. – Не боишься Верку одну оставлять? Сбежит еще.

– Сбежит – из-под земли достану. Не к трубе же ее привязывать.

Вскоре Ларин с Хасаном уже катили на сером внедорожнике к городу.

Кавказец оказался разговорчивым. То ли прощупывал Андрея по заданию Жадобы, то ли говорил искренне. Ларин сразу этого и не понял.

– … вот ты, Сивый, пацан конкретный – в авторитете. Я это сразу понял, еще тогда, на дороге, когда ты в кабине «Вольво» сидел. Все чисто по «понятиям» развел. Предъяву нам сделал, я согласился, миром разошлись. Подобных авторитетов, как ты, теперь уже редко встретишь. Можно сказать, таких сейчас и не делают. Я понимаю, у тебя невыкрутка случилась, потому к Жадобе и подался. Не знаю, может, и он раньше нормальным пацаном был, но сейчас – гнилой внутри. Это я тебе точно скажу.

– Может, ты, Хасан, и прав, – осторожно заметил Андрей. – Мы с ним последний раз лет десять тому виделись.

– Ты не думай, я зря не наговариваю. И не Жадоба меня просил тебя на вшивость проверить. Я человек прямой и открытый, что думаю, то и говорю. Надо – самому Жадобе в глаза скажу. Ведь мы все братва, вместе держаться должны. А он пацанов делит.

– Это как?

– В бригаде у нас и русские, и кавказцы, и татары. Полный интернационал. А Жадоба нас на своих и чужих делит. Типа, если ты Аллаху молишься, то уже и не совсем человек. А ведь мы братва – братья, значит. Вот я недавно дочке своей книжку с картинками купил про пиратов. У них тоже понятки были – ну, типа, как у пацанов. Там на корабле неважно, кто ты: негр, китаец или дворянин испанский – все равны. Смотрят только на то, как ты с абордажным крюком, саблей или пистолетом управляться можешь. Не мое, конечно, дело, но смотри, чтобы Жадоба тебя не подставил. Он это может.

– Не боишься, что я про твой разговор ему передать могу?

– Хасан ничего не боится. Я правду в глаза любому скажу. Думаешь, он негритянку эту просто так тебе отдал?

– Давай не будем об этом говорить… Ты вот о дочке вспомнил. Ее как зовут? – Ларин перевел разговор в другое русло, хотя в душе был согласен с Хасаном.

Кавказец оживился. Чувствовалось, что свою дочь он любит, души в ней не чает. Так часто случается с жестокими людьми. Нужно же иметь в жизни хоть какую-нибудь отдушину – опору. Нужно, чтобы ты хоть кого-то любил и кто-то любил тебя. Хасан запустил руку в карман и подал Андрею раскрытый бумажник. В окошечке под прозрачным пластиком виднелась цветная фотография. С нее на Ларина смотрела черноволосая девочка-школьница.

– Красавица, да? Мириам ее зовут, Мария по-вашему. Вся в мать, когда та молодой была. Умница, книжки какие читает! Даже по-английски умеет. Я ее в лучшую гимназию устроил, где дети начальства учатся. Жадоба меня щемить начал, чтобы я дочку оттуда забрал. Мол, зачем светишься, ходила бы в обычную школу. А я его на место поставил.

– Хорошая девчонка, и глаза у нее умные. Дай бог ей счастья в этой жизни.

– Счастье я ей дам, а все остальное купить можно… – Хасан немного помедлил, прежде чем закрыть бумажник, затем бросил его на приборную панель, подрулил к бордюру и вдавил тормоз. – Значит, смотри сюда, Сивый. Вон офис этого фраера. – Он указал на дом, стоявший на противоположной стороне улицы. – Сидит он на втором этаже. Просто напомни о том, что срок кончился. Если согласится, везем его к Жадобе документы подписывать, а нет – пусть сам на себя пеняет. Жадоба еще сказал, чтобы ты ему о семье напомнил. Мол, знаем, какой дорогой его дочка в школу ходит. Но это ты уже сам решай. Я бы таких гнилых слов не говорил. У взрослых мужиков свои дела, и семьи в это втягивать – последнее дело. Короче, тут я тебя жду.

Ларин положил пистолет на сиденье.

– Пусть здесь побудет, – проговорил он и хлопнул дверцей.

Офис даже не охранялся. За стеклом в будочке виднелась старушка. Она даже на Андрея не посмотрела – продолжала вязать свитер. Ларин неторопливо поднялся на второй этаж, отыскал дверь с надписью «Приемная».

– Вы куда? Виктор Петрович занят, – попыталась остановить Андрея молоденькая секретарша.

Она вскочила из-за стола, но тут же сникла, встретившись с Лариным взглядом.

– Сиди тихо и не дергайся. А звонить вздумаешь – руку отрежу, – тихо произнес он и рванул на себя дверь кабинета с блестящей латунной табличкой, на которой вычурными прописными буквами было выгравировано: «Попов В.П.».

Попов оказался не один. За приставным столом сидел посетитель: дорогой костюм, идеальная стрижка. Хозяин кабинета и гость обсуждали какие-то проблемы, попивая кофе. Уже по запаху Андрей сообразил, что пьют не лишь бы что, а напиток, сваренный из дорогих зерен.