В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 - 1930 г.г.

В Таттинском исполкоме нам дают проводника-комсомольца, который доводит нас до Уолбы — следующего крупного поселения, лежащего уже в стороне от Охотского тракта, по которому мы шли от Лены. Мы идем по долине реки Татты, занятой лугами, болотами и частью пашнями. Тогда, в 1926 го ду, пашен было еще очень мало, но в настоящее время пло щадь их в этой благодатной стране между Леной и Алданом сильно увеличилась. В этом небольшом клине между двумя великими реками Сибири живет около одной трети населения Якутии, и здесь расположена основная житница республики.

От Уолбы мы должны свернуть через низкие лесистые горы к Алдану. На ночевке вокруг нашего стана собираются любо пытные и критикуют наших лошадей. Все находят, что они никуда не годятся: слишком "сухие", спины сбиты.

Слышатся мрачные предсказания, подкрепляемые обычным: "Сами увидите".

"От Уолбы до Алдана — очень плохая дорога, сплошь бадараны (болота), половина ваших лошадей останется. Где же в подковах через болота! Через Алдан мы только жирных лошадей плавим, из ваших половина потонет".

В конце концов приводят жирных лошадей, с глубокой бороздой на широкой спине и предлагают менять на наших с придачей пяти или десяти рублей. Я отказываюсь: все наши лошади осмотрены в Якутске ветеринарами, а этих отдают что-то уж очень охотно.

Но тяжелое впечатление от пересудов остается, и мы с опаской поглядываем на своих лошадей; у многих уже сбиты спины, некоторые выглядят утомленными после быстрых переходов.

Дорога от Уолбы к Алдану значительно хуже, и мы получаем первое представление о бадаранах. По этой дороге они все покрыты гатями, но часто бревна совсем сгнили, и из осто рожности приходится объезжать гать стороной, прямо по болоту. Лошади падают, их надо развьючить, вынести вьюк на себе до сухого места, иногда пятьдесят-сто метров по болоту, помочь лошадям встать. Одна кроткая серопегая лошадь, Пегашка, не может сама подняться в болоте: лежит на боку, вся обмазанная грязью, и жалобно смотрит темными глазами; когда мы вытаскиваем ее из болота и ставим на ноги, у нее дрожат бедра.

Через Верхоянский хребет

В ясный день 27 июня мы спускаемся в долину Алдана. Среди лесов и лугов находим несколько юрт — урочище Хад жима. Старик якут, который выходит к нам навстречу, говорит, что большая лодка есть только на устье Амги, в сорока километрах южнее. У них же на берегу нет ни лодок, ни веток.

"А на том берегу Алдана, в Крест-Хальджае?"

"Также нет ничего".

"Если переплыть самим на складной лодке, которую мы везем, то найдем ли Крест-Хальджай?"

"Нет, он километрах в трех от реки, и с берега его не видно".

"Есть ли здесь проводник через Верхоянский хребет?"

"Нет, был один — уехал".

Алдан здесь шириной в несколько километров, разделен на отдельные протоки множеством островов, от самых маленьких до огромных; острова покрыты лесом. По-видимому, нам не удастся построить плот и на нем перевезти лошадей: плот при быстром течении унесет между островами очень далеко. Надо лошадей "плавить".

Выйдя на берег Алдана, к моему большому удивлению, я нахожу три ветки (лодки), и мне удается нанять неуклюжего и молчаливого якута, который перевозит меня на другой берег.

Только через несколько часов мы достигаем противоположного, покрытого лесом берега; вытаскиваем ветку на берег, пересекаем прибрежную полосу леса и через десять минут достигаем юрт аласа Нахсыт, расположенного в стороне от реки. Мое появление вызывает здесь крайнее оживление — со всех сторон сбегаются жители. Проводник с гордостью пока зывает меня и рассказывает, кто я и зачем приехал; затем слушатели пытаются добиться от меня сведений о приходе парохода. Давно уже должны прийти два парохода из Якутска вверх по Алдану, один на Нелькан, другой на Алданские прииски, и привезти свежие товары в Крест-Хальджай.

Собрав скудный запас якутских слов, которым я научился за две недели, стараюсь рассказать все новости о пароходах, об Уолбе и даже о Якутске. Якуты напряженно стараются понять мое сбивчивое объяснение, составленное из одних су ществительных и глаголов в неопределенном наклонении, и, наконец, уловив содержание, радостно улыбаются. Каждую мою фразу они повторяют друг другу, подкрепляя ее словом: "дийде" (говорит).

Отсюда я иду с одним якутом, у которого есть большая лодка, в алас Эбе, где расположено селение Крест-Хальджай. Мне еще в Якутске рекомендовали найти здесь учителя-якута Савву Харитонова, который может помочь в найме провод ника.

Харитонов принимает меня очень радушно, и с его помощью мне удается столковаться с перевозчиком. Последний берется на своей лодке перевезти весь груз, а лошадей перегнать вплавь. Но переправа займет три дня, что меня очень беспокоит: у нас мало времени, а надо пройти так далеко.

Перевозчик и Савва говорят, что после переправы придется непременно дать лошадям отдохнуть целый день.

С проводниками еще хуже: почти все, знающие дорогу, разъехались. Есть один старик, Иннокентий Сыромятников, живущий в 15 километрах, за которым Харитонов посылает нарочного.