В неожиданном рейсе

Вечерняя киношка осталась в прошлом. Видик чумовой её заменил. Многим поэтому нравилось лучше у трапа постоять. И дышится легко, и душевней как-то. Опёрлись на фальшборт, реплики кидают. Вдруг на причале подле нас пёсик появился. Присел, снизу вверх смотрит, никак общения хочет. Из вежливости молча предлагает первыми заговорить.

– Ну что, барбос, как житуха в Греции?

Наверное, он понял в точности. Мотнул по-бедолажьему башкой и подвыл.

– Хреново, что ли?

В знак согласия понятливо правую лапу поджал. Решив, что достаточно уже представился, по трапу к нам поднялся. Все заулыбались, шеф мосёл притащил. Гость угощение сгрыз и, приязненно виляя хвостом, каждого рассмотрел. С места стронулся и неожиданно ткнулся мордочкой мне в ноги. Такой жест благодаря нашим мосеевским собакам я знал. Беспородный черныш просил жалости и дружбы. Раз так, пошли в каюту.

Там он осмотрелся, диванчик для лежанки оценил. Некоторое время наблюдал за мной, потом вздохнул, как нагоревавшийся человек, и сном забылся. Только по делам, что отложить нельзя, покидал черныш обретённое жилище. Возвращаясь, жалобя и веселя, так же лапу поджимал. Пару раз предлагал ему со мной в город сходить. До портовых ворот проводит, а дальше – ни в какую. Прижмёт уши и вздрагивает, словно не советует в полный обидчиков мир ступать. Всё другое, особенно моё сидение в каюте, он одобрял. Пристроится рядышком, обязательно боком прижмётся, мордочку на лапы положит и сопит от хорошего настроения. В еде стал разборчив, как всякий хозяйский пёс. Чем больше я привыкал к нему, тем горше рисовалась минута расставания. Кончался седьмой день отведённого нам добрым случаем срока. Судно готовилось к отходу. Я на нервах, стараясь выглядеть спокойным, взялся за какую-то книгу. Верный грека был подле.

Все знали о нашей странной дружбе. Ещё утром по долгу службы второй штурман меня предупредил:

– Прогони собаку. Про карантинные правила слыхал?

Ничего я ему не ответил, а время пошло. Слышу, вторую динамку запустили. Это конец. Входит тот же Иван. Борода шкиперская, голос волевой.

– Вижу, так и не смог. Меня мастер послал расстаться помочь.

Черныш головушку поднял, смысл осиливая. Ваня в ту же минуту побагровел и рявкнул:

– Пошёл отсюда!

Умный пёс на меня глаза перевёл с немым вопросом: кто же тут главный?

И понял, что не я. Чудовищно униженный, говорили, понуро стоял у борта. Наверно, он до последнего сомневался в моей предательской слабости. Когда же завирали трап, скуля, ушёл в портовую тьму…

Разгружались тем, что греки сыпанули, в Пасахесе. Есть такое крайнее испанское местечко, дальше – Франция. С понятного плохого настроения надумал прогуляться вечером. (Днём решиться труднее, оттого что стал после пережитой истории себя стесняться).

Добрёл до супермаркета. Слоняюсь по его залам, и ничего-то не глянется. Пошёл изучать наш отдел. В нём поражающая коллекция вин Испаньолы. Только вникать стал, две девчушки предлагают перепробовать французские марки. По виду полных откупоренных бутылок у них обратный аншлаг. Ведь только спятивший испанец польстился бы выпить что-то от нелюбимых соседей. К их счастью, я оказался чужестранцем и на все тесты согласился. После подходит мсье, которого не приметил. Начинает деликатно то ли отзыва, то ли похвалы добиваться. Как мог, ему втолковал, что с презентацией он здорово рискнул. Не побили, и то ладно. А я неместный. Да он и сам догадался.

Шёл на теплоход и снова мучился: зачем француза правдой обидел? На душе-то полегчало. Про оказию не умолчал, и назавтра дегустаторов набралось порядочно. Однако в благородном порыве постиг их полный облом: щедрые нимфы пропали.

Конец ноября. Беспокоят мысли – как там мама? Как вообще там всё? Пришла определённость: далее Бремен – и в Архангельск. Не только я, всей командой воодушевились. Каждый, надо полагать, по своей причине.

В Бискае штивало всерьёз, но «Советская Якутия» была, если не «Бегущая по волнам», то гордо ходившая по ним. Так, словно на одном дыхании, и дошли. Теперь последняя возможность всё потратить. Вот маме что купить – главзадача.

Германию, как мальчишка с 49-го, каюсь, положительно не воспринимаю. Помнится, сопливыми смотрели за 10 копеек фильм «Константин Заслонов». Всякий раз, когда летели под откос их эшелоны, вскакивали, поднимали свист, а у кого не получалось, орали и хлопали сиденьями. Недалеко по годам отошла война. Сколько калеченых фронтовиков напоминало о ней всечасно, лишь выйди на улицу. Ну и бедность, и всё-всё войною объяснялось.

Чтоб не кривиться, набил рот «трофейным» шоколадом – и в поиск. Память из домашних рассказов подсказала: «Купи фарфорового петушка, что в детстве восхищал её на комоде подружки».

Для этого в огромный «Karstadt» нырнул. По пути для придания решительности боцманкой обзавёлся. Удача! Разыскиваемый, гребешок по-боевому поднял, сам на меня смотрит. Трёхзначная цена значения не имеет. Беру. В музыкальном отделе гитару благородных форм присмотрел. Ничего, что шестиструнка, переделаем тебя на русскую.