В неожиданном рейсе

– Знал бы ты, Валерка, какой в этом шик! Для души и для взоров! Чисто по-одесски впопад. Личико твоё, гляжу, флотско-княжеское. Уж я-то ваших перевидал. По сю пору в глазах стоят. Чувствую – не избавиться. Доконают меня контрики бледные.

Отпуская, взял слово приходить без церемоний. Попенял, что мало скушал угощения. Привычно диалектическую причину извлёк:

– По породе манеришь, не иначе. Поди, и на скрипке пиликаешь?

– Да. Играю немного.

– Эх, не по-нашему-то!

В хрустящей обёртке толстую плитку шоколада протянул.

– Снеси своей мамане, явной дворянихе. Бывай, браток Валера.

Охранник-особист, секущий всякий момент, дёрнул отроку башкой. Сам же Иван Дмитриевич почувствовал ком у горла. Кольнули неподобающие большевику мысли: «Сколько подобных мальчиков из-за меня не родилось? Кто послужит, как сумели бы те? На что купился я, гад?!»

Ничуть человек Сталина не ошибся. Поименованная грубовато, действительно урождённая Серафима Шиповальникова. В замужестве – Коковина. Детсад её на «третьем» лучший в городе. Не раскрадываемое кормление, вышколенность воспитательниц и нянечек. Кабинет опрятен, деловит. В документах, накладных порядок. На стене портрет кого надо. Проверяющим не в догадку сунуть за него нос. Сокрытая икона Божьей Матери больше всего бы их поразила.

Образцовая, впрямь, директорша. Шея точёная. Походка летящая, гордая. Бровки вразлёт. Речь приятной ясности. Могла улыбаться одними глазами. В садик является раненько. Перво-наперво отвесит поклоны истопнику с дворником. Под благословение подойдёт. Потому как те ссыльные священники и сана с себя не складывали. На летнем выезде фактики ещё вопиющей. Рискованно, надо признать. Обычно подошьют «тогды» доносец и… нет человечка.

Воля (домашнее имечко сына) отчитался за опоздание. Шоковый подарок протянул. Вспыхнувшая щёчками Серафима Георгиевна вчиталась в «англизмы». Поднесла к тонкому носику, втягивая приманчивый запах.

– Какао Ван Гутена напоминает. Прелесть.

Хотелось отломить крошечку. Однако пересилила желание.

– Волечка, ступай к младшеньким в группу. Постарайся, чтоб досталось всем.

Старшая сестрица Кира той минутой выводила меню.

1. Суп из кислиц, сныти, крапивы.

2. Пятьдесят грамм чёрного хлеба.

3. Кашка ячменная.

4. Иван-чай. Даже скромным девичьим взглядом не удостоила сладкую невидаль. Таковы они все. Как есть дворянско-поморские…

Покинем то время. Переместимся в другое. На бумаге это запросто.

Былой мальчишка – капитан дальнего плавания. Утверждён с восхитительным опережением: двадцатипятилетним! Подлянок партийных, к чести, не избежал. Визы лишали за… прекрасное знание английского языка. Субординацию рушил: с кочегарами(!) за руку здоровался. С заграничниками в портах на чужом языке свободно общался. Очень сие помполиту подозрительным казалось. И послал тот, куда надо политдонесение. Да яркого человека бесполезно в угол запихивать. Он и оттуда светиться будет.

Чуть смягчился режим, назначили возглавить отдел мореплавания. По справедливости выбор. Более достойного, хоть как-то вровень – «нет». Порешившие трудный вопрос досужно руками развели. Картинкой изобразить: растянули меха порванных гармошек.

На новом поприще заложенное в нём от породы и воспитания резко проявилось. Не заметить, того хуже – нашептать, ни у кого не получалось. Образ – и тот работал на удачу в делах. Я бы сказал: начался вживую интереснейший роман с судьбой.

Как подобных людей выразить? Надо дать им характерно проявиться. Случаи сами на цыпочках подойдут.

Шестидесятые – годы особые. Привитый Отечеству социализм выглядел бодрячком. Имелись даже весомые достижения в космосе. Но то вершили постаревшие гимназисты или выпестованные царской профессурой. Партийные божки надували щёки. Для прошибающего ободрения годились звания «Герой соцтруда». Любые двери с пинка открывали. Особливо на разбор дефицита – главной приманки жёсткой системы. Само собой золотая звёздочка с серпом и молотом улучшала жизнь во всех отношениях.

По московской разнарядке одна такая выделялась СМП. Ох, какой переполох в конторе начался!

Долголетний начальник пароходства Сергей Кузнецов решал всегда самовластно. Непредвзятый, отстало-правильный ёж-мужик. Без обиняков всех делами проверявший. По той единственной, но достаточной линейке, ладно зам. по мореплаванию Коковин подходил. Вот уж который выручательный случай за таковским. Распоследний из той же колоды.

Мурманчане с полученного новенького финского ледокола заупрямились колоть двинской лёд. Мол, то и сё. Прибыли к вам после тяжёлой проводки в Арктике. Главное – гребные лопасти не в порядке. Так что разворачиваемся восвояси. Бывайте.

На календаре весна 1963 года. Своих крушителей льдов ещё нет. Чтоб раскупорить порт, не подтопить окраины, поднялся на чужой мостик Валерий Коковин.

– Раз отказываетесь управлять, сам тем займусь. Всю ответственность беру на себя.