В нежных объятьях

– Минутку. И теперь ты думаешь, что Сергей в тебя влюбился? – уже другим голосом, полным презрительного недоумения, спросила Анна. – Он немного побеседовал с тобой, вы посмотрели картины дяди Арсения, и ты решила, что победила? Не будь дурой, Женька! Нет, я не говорю, что ты уродина, но ты… ты и не красавица. Мягко выражаясь. А Сергей – эстет, художник. Он… он теперь в таких кругах вращается, общается с такими людьми… И с женщинами тоже… Разве ты соответствуешь ему? Ты ему неровня, понимаешь.

– Опять эти разговоры про ровню-неровню! – огрызнулась Женя. Но тем не менее она мысленно признала правоту сестры, разумность ее доводов. – Но это смешно… – упавшим голосом добавила она.

– Ты сейчас можешь наломать дров, впасть в еще большую зависимость от Сережи и тогда уж совсем свихнешься, – осторожно начала Аня. – Оставь эти несбыточные надежды. Забудь. Ну да, он ласково поговорил с тобой, проявил интерес – но строить на этом грандиозные планы глупо и бессмысленно. Да даже если он и влюбился в тебя под влиянием момента… А что, возможно! Перенес на тебя чувства, которые предназначались мне! Все равно ведь ничего у вас с ним не получится. Скоро ты ему надоешь, он поймет, что совсем не к тебе стремился, и что? Он уйдет от тебя. Ты проснешься однажды – а его рядом нет. И вот тогда тебе станет больно, очень больно… Не лучше ли не доводить ситуацию до такого накала и завершить ее сейчас?

– И что ты предлагаешь? – спросила Женя, окончательно признав правоту сестры. То есть сдавшись.

– Уезжай. Вот прямо сейчас, – Аня взглянула на настенные часы в виде кукушки. – Через час поезд на Москву. Беги.

– Я не успею, и мама…

– А что тут успевать, быстро все в чемодан побросала, паспорт не забыла… А я завтра приду к тете Тасе, скажу, что тебя срочно вызвали в Москву.

– Нет, Аня… – засомневалась Женя.

– Если ты сейчас уедешь, я стану присматривать за тетей Тасей. Я буду звонить ей постоянно и регулярно навещать ее. Да что там – мы с мамой заберем ее к себе. Уговорим потихоньку-помаленьку, она согласится с нами жить и будет тогда под присмотром…

– Ты серьезно? – едва смогла произнести Женя, от волнения у нее даже горло перехватило.

– Абсолютно. Обещаю тебе, – твердо произнесла Аня.

«Она права, она права… Она права во всем! Пока я совсем с ума не сошла… Надо бежать. И это ведь именно то, о чем я мечтала все это время – что мама будет не одна!»

Женя вскочила, вытащила дорожную сумку, принялась лихорадочно запихивать в нее свои вещи.

– И паспорт не забудь! А я сейчас кое-кому позвоню. Знакомому таксисту, – Анна достала свой телефон, прижала его к уху. – Марат, добрый вечер. Можешь человечка одного до вокзала подбросить? Прямо сейчас, надо к московскому поезду успеть. Ага. Ну ты знаешь мою тетю, где она живет. Да, туда. Сестрицу мою отвезешь. Через десять минут? Отлично, ждем. – Анна положила телефон в карман. – Сейчас такси прибудет.

«Уеду… Она права. Только душу себе рвать, если останусь…»

– Ладно, Женечка. Я пойду. А то там мама волнуется, не любит, когда я поздно возвращаюсь.

– Так ты обещаешь…

– Даю тебе слово. Ну все, расстанемся друзьями, близкими родственниками. Забудем прошлое. – Аня обняла Женю, поцеловала ее в лоб. – Я пойду.

– Пока.

Аня ушла. Женя кое-как запихнула оставшиеся вещи в сумку, закрыла ее на молнию и села ждать такси.

* * *

…Несколько соседей с готовностью согласились взять себе мебель, оставшуюся от дяди, – тяжелые дубовые шкафы, резные стулья, комод, сделанный лет сто назад…

Соседи Арсения не скрывали своего удивления – зачем бесплатно раздавать мебель, если можно выгодно продать ее любителям старины?

Но Сергей так не считал. Да, мебель старая, добротная, но отнюдь не раритет. И потом, ее надо реставрировать, если вдруг возникнет желание продать, а сама по себе настоящая реставрация – дело дорогое, хлопотное. Перевозить еще это все, грузоперевозки тоже недешевы… Нет, смысла держаться за старую мебель нет.

При всем при том, что свою славу Сергей обрел, возвращая с помощью живописи прошлое, к реальным старым вещам он тяги не имел. Все в голове, все в сердце… а эти комоды – дрова, да и только.

Он освободился, когда уже стемнело. Прошелся по почти пустым комнатам старого дома, слушая, как гулко звучат шаги и скрипят половицы под ногами. В голове все еще крутилась утренняя мелодия, под которую они танцевали с Женни; ладони словно хранили тепло ее тела.

Сергей накинул на плечи пиджак и вышел из дома. Улица терялась в ночных сумерках, кое-где светили фонари, перечеркивая синий сумрак оранжевыми полосами.

Еще издалека он увидел, что в окнах той квартиры, где жила Женни с матерью, горит свет. Сергей перешагнул ограду, приблизился к окнам, завешанным кисеей. Хотел крикнуть, позвать Женни, но горло словно спазм какой-то перехватил – Сергей услышал знакомый голос. Голос Анны:

– Господи, Женька, да что ты знаешь о любви?

– А почему ты думаешь, что я не знаю? – это Женни.

– Потому что ты никогда не любила.

– С чего ты это взяла?

– Да вся твоя жизнь – подтверждение этому…