В ночь большого прилива

Чтобы задавить в себе бесполезную надежду, Яр проговорил беспощадно:

— Нет. Им проще было сделать, чтобы он погиб. Раз и навсегда.

— Яр... Ты же сам говорил, что они не могут это сделать, если нас пятеро.

— Но Игнатик не знал, что вы живы...

— Зато те знали. К тому же Игнатик догадывался...

— Кроме того, это был несчастный случай.

— Подстроенный случай — тоже убийство... Яр...

— Что?

— Яр, а вдруг Тик живой и они держат его где-нибудь взаперти? А он и не старается вырваться, потому что они сказали, будто ты ушел с Планеты... Совсем ушел,..

— Он доверчивый, — сказал Яр. — Но этому он бы не поверил.

— Яр, ты не обижайся... но ты же по правде ушел.

— Это получилось, потому что Игнатйка нет, — через силу сказал Яр.

Чита опустил голову, долго шел молча. Хлюпал ботинками по раскисшему на асфальте снегу. Потом хмуро спросил:

— Почему ты боишься надеяться?

— Потому что... -т- глухо сказал Яр, — надежда погибнет, и будет еще страшнее.

Чита удивленно вскинул голову и снял очки.

— Страшнее? — звонко спросил он. — Что может быть страшнее для Игнатйка, если он погиб? Или вы боитесь за себя, Яр?

— Дурак! — крикнул Яр. Жалобно, зло и с непонятным облегчением. — Чего я боюсь?! Я...

— Вот почтамт, — сказал Чита.

...Почтамт был знаком по Нейску. Три этажа, полукруглые окна, башня с квадратными часами. Левое крыло здания было изъедено огнем и шмелями, камень превратился в сизую губку. Правая часть и центр с башней уцелели, только на башне покосилась решетчатая антенна. Окна выбиты, нище нет огонька.

— Почтамт. Ну и что? — насупленно сказал Яр.

Чита переглотнул. Прищуренно посмотрел, на антенну.

— Если станция цела, можно дать сигнал... Яр, сразу по всем каналам! «Тик, мы живы, мы . тебя ждем!» Нас попытаются заглушить, но сразу не успеют.

— Чита, но если он... если ты говоришь, его держат взаперти, разве он услышит радио?

— Он все равно узнает. Вся Планета будет знать, узнает и он... Яр, он услышит. Он даже траву умеет слушать, даже снег...

«Он говорит умеет, а не умел», — подумал Яр. У него редко и глухо стало толкаться рядом с бликом сердце.

Чита смотрел на Яра требовательными глазами стрелка. И сказал:

— Даже если это самый маленький шанс...

Сумрачный вечерний свет входил в громадные разбитые окна, и в з&лах стояли серые полусумерки. Чугунные лестницы плавными разворотами вели с этажа на этаж. Ступени гудели под ботинками, эхо тоже гудело в пустой громаде здания — от подвала до башни. Кафельные полы были усыпаны бумагами. Сквозняки шевелили их.

Чита сказал на ходу:

— Может быть, это смешно... Знаешь, Яр, я попросил снежинок-пятидистников рассказать про нас Игнатику. Если ветры донесут их к нему. Но радио, конечно, надежнее...

Яр промолчал.

На верхнем этаже Яр и Чита прошли несколько больших комнат, заставленных телеграфными аппаратами. Шелестели бумажные ленты, катались под ногами наполовину сгоревшие свечи. Такие же свечи стояли у аппаратов и на подоконниках, посреди лужиц застывшего стеарина.

— Смотри-ка, — уважительным полушепотом произнес Чита.. — Электричества уже не было, а люди все равно дежурили. При свечах...

Здесь, наверху, было как-то уютнее. Почти все окна оказались целыми, не гуляли сквозняки. В одной из комнат, за панелью громадного коммутатора трещал неизвестно как выживший сверчок. Казалось, коммутатор включен и ждет вызова, хотя из панели торчали оборванные провода.

Чита привел Яра к обитой жестью двери.

' — Вот здесь...

Дверь была закрыта. У скважины замка висела на проволочке пломба.

Яр оглянулся на Читу, пожал плечами и оборвал пломбу. Надавил на дверь плечом. Сильнее, сильнее... Что-то пружинисто лопнуло, дверь отошла...

В полукруглой комнате была стеклянная крыша. За стеклами (видимо, очень крепкими и потому уцелевшими) беззвучно летели темные сгустки снега. Начинался настоящий буран. Но серого света все же хватило, чтобы различить на черном пульте клавиши и тумблеры.

— Разберешься? — прошептал Чита.

— Как-нибудь, — отозвался Яр. Слева от пульта, в пыльном закутке он отыскал рубильник аварийного питания. Чита обрадованно ойкнул: на панели зажглись разноцветные стеклянные капельки. Тонко пропищал непонятный сигнал.

Яр шагнул к пульту. Чита стоял в двух шагах и напряженно смотрел на Яра. На тонком лице, у Читы лежали цветные отблески огоньков. С волос капал растаявший снег.

Яр медленно нажал клавишу общей трансляции. Из панели выдвинулся на изогнутой лапе решетчатый микрофон: говори.

Что говорить?

«Игнатик... Игнатик Яр! Если ты жив, знай, что и мы живы. Игнатик, мы тебя ждём...» .

Яр представил, как невидимые волны несут над Планетой этот беспомощный зов. Над тихой, раз и навсегда испуганной, потерявшей себя Планетой. Над заросшими рельсами, заброшенным вокзалом, рыбачьим поселком с людьми, которые боятся рассказывать. Еще над тысячами таких же поселков и городов. Над опустевшим Городом, который не сдался, но и не победил. Над темным кладбищем у моря...