В ночь на Хэллоуин

– Как вы здесь? – спросил Авдеев и на всякий случай выглянул в коридор.

– Ты дверь оставил открытой, – сказала родственница Кати.

5

Леша не хотел впутывать в это маму, но она была настойчива, к тому же это еще не факт, что тот, кто узнает об игре, становится ее участником. Но он не знал, с чего начать, поэтому Наташа взяла инициативу на себя и рассказала все до того момента, как к ним присоединился Алексей. Леша не знал, поверит ли им мама, но не стал убирать из рассказа подробности о появлении мертвеца. Валентина отпила кофе и поморщилась.

– Совсем остыл. Леша, поставь чайник, пожалуйста.

Одинцов послушно встал и подошел к плите. Он снова почувствовал усталость. Леша едва держался на ногах.

– Да, не те нынче прятки, – задумчиво произнесла Валентина Игоревна. – Как же вас так угораздило. Так, значит, в подъезде – это тоже он?

Леша кивнул.

– Да. Только в этот раз он как будто намекал на подарок. Он сказал, что замерз.

– Мы его так и не нашли, – произнесла Валентина.

Наташа даже встала. Леша, открыв рот, смотрел на мать.

– Кого не нашли? – спросила Копылова.

– Юрика, – просто ответила Валя и встала из-за стола. – Я сейчас.

Она вышла, и пока ее не было, Леша и Наташа не обмолвились ни словом. Валентина Игоревна вошла с пакетом в руке. Краска на полиэтилене стерта, одна ручка оторвана. Валентина достала оттуда несколько фотографий.

– Юрочка пропал после игры в прятки, – сказала она и положила перед Лешей и Наташей первое фото.

Их уже мало волновала связь рассказа блогера, помешанного на прятках, и коротких реплик Валентины Игоревны. Они смотрели на черно-белое изображение мальчика и были уверены, что это тот самый злобный призрак.

– Кто он? – спросил Алексей и передал снимок маме.

Валентина печально улыбнулась.

– Мой младший брат. Твой дядя Юра.

Леша не мог поверить своим ушам. Он смирился с тем, что мама знает о той игре, где пропал мальчик. Он не против того, что у его мамы в шкафу хранится снимок этого мальчика. Одинцов посмотрел на маму.

– Ты же мне сказала, что он заболел и умер.

– Это недалеко от истины.

– Ты мне говорила, что если я буду ходить босиком, умру, как дядя, – обиженно произнес Алексей.

– Сынок, ты до сих пор помнишь это? – Валентина подошла к Леше и обняла его.

– Да вот как-то вспомнилось.

– А что у вас там еще? – спросила Наташа, скорее для того, чтобы хоть как-то разбавить эти розовые сопли.

Валентина Игоревна взяла облезлый пакет и достала оттуда сандалии.

– Это все, что милиция смогла найти.

– Я думаю, это то, что нам надо, – сказал Леша.

6

Смирнов с подружкой ушли, как только получили ключи. Егор какое-то время посидел перед выключенным телевизором, думая о недавнем сне. О сне ли? Что бы это ни было, там была подсказка. И пока он не знал, какая именно. То, что они не закончили игру, было очевидно. Егор вспомнил лица мертвых друзей. Ритка, Катя, Никита… и Толик. Там был Толик. Это значит, что он мертв. «Но там был и я», – возразил сам себе Егор. А что это значит? А ни черта! Ему просто приснился кошмар. От пережитого страха, от усталости может не только присниться, но и померещиться. Вот и сейчас ему слышался отдаленный звук динамо-машинки. Приглушенный, будто фонарик включали в соседней комнате, накрыв при этом одеялом. Он прислушался – этот звук напоминал ему еще что-то. Как будто гул, то нарастающий, то убывающий. Егор пошел на звук. Медленно, утренний свет не слишком-то улучшал настроение. Страх и уныние – спутники такого освещения. Егор боялся, что игра продолжается именно здесь и сейчас, он боялся, что непременно проиграет – не зря же за журнальным столиком в его кошмаре он сидел с мертвецами. Он боялся, что так и не заимеет друзей, настоящих, а не подаренных на пару дней призраком.

Звук с настырностью дрели патологоанатома подбирался к мозгу Авдеева. Егор занервничал. Он решил, что если сейчас не найдет этот фонарик, то сойдет с ума. Он начал бегать по комнатам, но звук все время был на почтенном расстоянии от него. Егор занервничал по-настоящему. Он начал переворачивать вещи, выбросил посуду из кухонных шкафов, подбежал к спальне родителей и сначала постучал, хотя знал, будь отец сейчас дома, он бы ему доходчиво объяснил, что свои неудачи должно вымещать на своих друзьях, а раз их у тебя нет, то заткнуться и идти спать. Папа знал его слабую сторону и считал своим долгом напомнить при удобном случае о ней сыну. Благо в жизни Егора таких случаев раз, два и обчелся. Хорошо, родителей нет дома.

А звук нарастал. И теперь отчетливо раздавался из прихожей. Из его куртки. Из его проклятой куртки доносился звук, теперь не имеющий ни черта схожего с треском динамо-машины. Это был виброзвонок.