В ногу!

Красавчик Мак-Грегор часто видел Майка, когда тот носился по улицам. Как-то он встретил его на вершине холма и попытался завязать с ним беседу. У Майка карманы всегда были полны книг и брошюр. Он искусно ставил капканы и приносил домой кроликов и белок. Он составлял коллекции из птичьих яиц и продавал их пассажирам, проезжавшим мимо Угольной Бухты. Он также ловил птиц, набивал чучела, вставлял им вместо глаз бисер и продавал их. Он называл себя анархистом и, подобно покойному Мак-Грегору Взбалмошному, торопливо проходя по улицам, всегда что-то ворчал себе под нос.

Однажды Красавчик наткнулся на Майка, сидевшего с книгой в руках на бревне за городом. Мак-Грегор посмотрел через его плечо и, увидев, что он читает, вздрогнул.

«Как странно, — подумал он, — этот парень зачитывается той же книгой, при помощи которой толстый пастор Уикс зарабатывает свой хлеб».

Он сел рядом с Майком и стал следить за ним. Последний поднял глаза, нервно кивнул и отодвинулся на другой конец бревна. Красавчик рассмеялся. Он посмотрел на город, расстилавшийся под ними, на испуганного, нервного юношу, читавшего книгу, и внезапно его осенила мысль:

— Майк, если бы ты был всемогущ, что бы ты сделал с Угольной Бухтой?

Юноша порывисто вскочил, и глаза его наполнились слезами. Протянув вперед руки, словно обращаясь к аудитории, он крикнул:

— Я бы ходил среди людей, как Христос, нищий и смиренный, и учил бы их любви! О люди из Угольной Бухты, я научил бы вас любить друг друга!

Красавчик Мак-Грегор тоже вскочил на ноги. Он и сам был странно взволнован. Схватив Майка за руку, он силой усадил его на бревно. Затем он громко расхохотался, и его смех глухими раскатами понесся вниз по склону холма.

— О люди из Угольной Бухты! — крикнул он, подражая искреннему голосу Майка Гартнета. — Слушайте, что говорит вам Норман Мак-Грегор. Я ненавижу вас. Я ненавижу вас за то, что вы издевались над моим отцом и надо мной, за то, что вы ограбили мою мать, Нэнси Мак-Грегор, за то, что вы беспомощны и неорганизованны, как стадо! Мне хотелось бы показать вам могущество физической силы! С каким наслаждением я убивал бы вас одного за другим — не оружием каким-нибудь, а голыми руками! Если вас заставляют рыться, подобно крысам, в шахтах, то это совершенно справедливо: каждому человеку предоставляется делать то, что он может. Встаньте же и боритесь, а я буду на стороне ваших противников, и вам придется драться со мной! Я постараюсь загнать вас обратно в ваши логовища!

Перепрыгивая через бревна, Мак-Грегор побежал вниз. Вдруг он остановился и как-то глупо рассмеялся.

— Наверное, я тоже с ума сошел, если стою на пустом холме и кричу в пространство.

Он задумался и продолжил путь, размышляя о том, что такое с ним происходит.

— Я хотел бы бороться, бороться так, чтобы все было против меня. И когда я буду юристом в большом городе, я раздую пламя борьбы.

Майк Гартнет обогнал его и дрожащим голосом стал просить:

— Пожалуйста, не рассказывай про меня в городе. Я прошу тебя, не рассказывай никому. Они осмеют меня и придумают клички. Мне только и надо, чтобы меня оставили в покое.

Красавчик вырвал свою руку и продолжал идти вниз. Скрывшись с глаз Майка Гартнета, он опустился на землю и целый час сидел, глядя на город в долине, и думал о себе. Ему было немножко стыдно за то, что произошло, но вместе с тем он испытывал и некоторую гордость.

* * *

Когда Мак-Грегору случалось вспылить, в его голубых глазах с быстротой молнии загоралось бешенство. Он проходил по улицам Угольной Бухты, и его крепкая фигура внушала всем страх. Его мать, задумчиво-серьезная и молчаливая, продолжала мыть полы в конторе угольной компании. Даже дома она упорно молчала и глядела на сына с опаской. Целые дни она работала в конторе, а вечером молча сидела на крыльце своего дома, глядя на улицу.

Красавчик Мак-Грегор ничего не делал. Он либо сидел в грязной бильярдной и болтал с черноволосым мальчиком, либо бродил по холмам, размахивая палкой, не переставая думать о большом городе, куда он скоро отправится, чтобы начать там свою карьеру. Когда он шел по улице, женщины оборачивались и глядели ему вслед; они любовались красотой его мощного молодого тела. Рудокопы проходили мимо него, не говоря ни слова. Они ненавидели и боялись его. Блуждая по холмам, Норман Мак-Грегор много размышлял:

«Я убежден, что способен сделать многое, — думал он, поднимая голову и глядя на громоздившиеся холмы. — Отчего же я продолжаю жить здесь?»

Когда юноше исполнилось восемнадцать лет, его мать слегла. Целыми днями лежала она неподвижно в своей комнате над пустой булочной. Тогда Красавчик очнулся от оцепенения и принялся искать работу. Он не считал свой образ жизни бездельем, убеждая себя, что это лишь выжидание.

— Конечно, я не стану работать в копях, — говорил он. — Нет такой силы, которая затащила бы меня туда!

Он нашел работу в конюшнях[11], где чистил и кормил лошадей. Вскоре Нэнси Мак-Грегор встала с постели и снова начала ходить в контору. Но Красавчик продолжал работать, считая свою службу в конюшнях этапом на пути в большой город.