В объективе моей любви

Сброшенный фальшивый гипс валяется посреди комнаты. Прислонившись к дверному косяку, я наблюдаю за тем, как она снимает со второй ноги повязку, которую наложил приходивший вчера врач.

– Ты все подстроила, – констатирую я очевидное, оставаясь на месте, – но зачем?

Ничего не ответив, она поднимает с пола гипс и несет его вместе с повязкой в стоящее в ванной мусорное ведро.

– С самого начала ты врала мне, – против воли в моем голосе появляется обвинительная интонация. – И всем остальным тоже.

– Уходи. Я не хочу тебя видеть. – Она подходит к двери, собираясь ее закрыть.

– Я не уйду, пока ты мне все не расскажешь.

– Правда считаешь, что можешь ставить мне условия? В моем доме?

– Я хочу знать правду. Ты столько раз мне врала. Разве я не заслужил хоть раз услышать от тебя что-то честное?

– Я ничего тебе не должна. – Диана пытается оттолкнуть меня, но безуспешно – я перехватываю ее руки и кладу их себе на грудь.

– Просто расскажи. Пожалуйста, – прошу я ее шепотом.

– Ты не поймешь, – покачав головой, она расслабляется и больше не пытается вырваться.

Мы стоим, практически прижавшись друг к другу, но стена между нами – даже выше той, что была до знакомства. Я отпускаю ее руки, но она остается на месте.

– Жена моего тренера работает в Федерации фигурного катания, – говорит Диана, смотря в сторону окна. – Поэтому она первая узнала, когда появился список.

– Список? – хмурюсь я.

– Фигуристов, которые едут на чемпионат мира, – подсказывает она.

– И что с ним?

– Список появился еще до моей травмы.

– Это как? – я отлично помню, как Инга рассказала мне о нем незадолго до выписки Дианы из больницы.

– Из-за моей травмы, – последнее слово она произносит, изображая в воздухе кавычки, – они не успели его опубликовать.

– Ты сымитировала травму, потому что тебя не взяли на чемпионат? – решив, что догадался, я силюсь скрыть свое удивление ее поступком.

Когда Диана бросает на меня полный разочарования взгляд, до меня доходит, что я облажался. Снова.

– Я была в этом списке. Вместе с Эмилией и Виолеттой, – прикрыв глаза, она будто возвращается в недавнее прошлое, в день, когда решила соврать всей стране. – Из-за провальных этапов Гран-при они включили Ингу в запасные.

– Что? А как же итоги чемпионата страны? – осознав, к чему она клонит, я непроизвольно делаю шаг вперед. Заметив сокращающуюся дистанцию, Диана отступает и садится на кровать.

– Они не всегда играют решающую роль. И это был как раз тот случай. – Она рассматривает лежащие на коленях ладони, словно пытается прочесть на них объяснение своему поступку. – Ты даже не представляешь, как много значит для Инги этот турнир. Она так и не отобралась на чемпионат мира среди юниоров, и тут ее не хотят брать на взрослый… Я представила ее лицо, когда она узнает, что ее нет в списке, и у меня едва не разбилось сердце.

– И ты решила притвориться, чтобы она поехала вместо тебя?

Совсем недавно мы обсуждали, что она чувствует из-за невозможности поехать на чемпионат мира, а теперь выясняется, что это был ее осознанный выбор. Да что не так с этой девушкой?

– А нельзя было просто отказаться?

– Только после официального выхода списков, – она говорит это с такой интонацией, словно в ее словах нет ничего удивительного. – Инга не позволила бы мне отдать ей свое место. Она бы заставила меня тренироваться и ехать на эти чертовы соревнования, в которых я и близко не нуждаюсь так сильно, как она.

И эту девушку я на полном серьезе назвал эгоисткой. Арсений, ты вообще в своем уме?

– Не понимаю. – И это чистая правда. – Как ты это провернула? С врачами, больницей и всем остальным?

– Не могу сказать, иначе у этих людей будут неприятности, – отвечает она, закусив нижнюю губу.

– Значит, вчера к нам приходил не врач, а… кто?

– Нет-нет, – помотав головой, Ди объясняет, – это был настоящий врач. И мне на самом деле стало плохо. Наверное, карма за мое вранье.

– У тебя правда болела нога?

Она отвечает легким кивком.

– Но ведь тебе пришлось нанять Майю, меня и этого идиотского конюха. И все ради Инги? – у меня в голове не укладывается, что она спланировала все это ради подруги.

– Я знаю, как звучат несбывшиеся мечты. – Ее голос начинает дрожать, а глаза наполняются слезами. Я сразу понимаю, о ком сейчас пойдет речь, ведь только мысли о брате до неузнаваемости меняют ее прекрасное лицо. – Ты думаешь, в этом доме нет его комнаты. Но мы прямо сейчас в ней.

– Я не… – она не дает мне договорить, потому что теперь настал ее черед ставить меня на место.

– Он просил сделать для него небольшое помещение, в котором он сможет, сидя в кресле, писать стихи. И я выполнила его просьбу. Только вот она ему уже не пригодилась.

– Комната, в которой я нашел тебя в день приезда, – догадываюсь я.