В объятьях олигарха

Карточка свободного гражданина, выданная полковником Улитой, оказалась в порядке, хотя он немного напрягся, когда администраторша сунула ее в компьютер. После этого пришлось пройти еще несколько не слишком приятных процедур: у него сняли отпечатки пальцев и радужной оболочки глаз, взяли необходимые пробы крови и спермы — на СПИД, на лучевую болезнь, на наличие космического вируса, — прокатали на детекторе лжи, и в заключение двое служек (разбитные, озорные парни, по облику — австралийские аборигены) сводили его в «моечную», где устроили кислотный душ из двух шлангов, сдирая, местами вместе с кожей, возможную инфекцию. Кроме того, он со всем вниманием заполнил гостевую анкету, в которой любая ошибка могла дорого обойтись, ибо подпадала под статью об идентификации. Пол — средний, национальность — руссиянин, вероисповедание — либерал, род занятий — бизнес, и так далее. Наконец пожилая администраторша (цыганка?), криво ухмыляясь, вручила ему ключ от номера и пожелала «приятного времяпровождения».

Митя очутился в одноместной клетушке на первом этаже, пропахшей хлоркой от плинтуса до постельного белья, и через окно за шкирку втащил пацаненка Ваню. Предупредил: пикнешь, линчуют обоих. Пацаненок сам это понимал, но был в полном восторге. Развалился на покрывале, дрыгал ногами и счастливо повизгивал.

В номере, помимо кровати, стола, стульев и старого платяного шкафа, имелись умывальник и огороженный бамбуковой ширмочкой писсуар. На полочке над умывальником — кусок хозяйственного мыла и упаковка дешевых презервативов «Плейбой». Вскоре Митя воочию убедился, что достиг небывалого уровня комфорта. На столе чернел телефон, который с первой минуты после его заселения звонил не переставая. Звонившие наперебой предлагали разные услуги: девочек, мальчиков, редкие лекарства, травку, герыча — и вообще все, что душа пожелает.

Митя собирался выспаться и как следует обдумать свое новое положение.

Едва прилег, сбросив на пол пацаненка, как в дверь вломился детина лет пятидесяти, взъерошенный, потный, громогласный, с лопатообразным туловищем, над которым болталась несообразно маленькая головка. Глазки маслянистые, как два желудя. Одет по последней моде граждан третьей категории: вязаная фуфайка канареечного цвета, узкие брючата с бельевыми прищепками внизу. В руках литровая посудина чего–то спиртного. Вкатился без стука, двери в туземных гостиницах запирались только снаружи. Пацаненок еле успел нырнуть под кровать.

Бухнулся на стул, представился. Джек Невада, банкир из Саратова. Услышал, как въехал постоялец, заглянул познакомиться. В нескольких словах обрисовал ситуацию. Пирует вторую неделю, скука смертная. Все надоело, рад каждому новому лицу. А туг тем более — сосед.

— Шарахнем по стопочке?

Митя, сидя на кровати, в изумлении пялил глаза. Он впервые видел живого банкира, вдобавок принимавшего его за ровню. Понятно, в «Гостиничном дворе» кого попало не селят. Престижное место.

Джек Невада отпил из литровой склянки, протянул Мите.

— Не брезгуй, вчера анализ сдал. Гавайский ром… Сам надолго в первопрестольную?

— Как получится. На день, на два.

— Откуда, брат?

— Издалека.

— Оброк привез — или как?

— По–всякому.

— Как звать–величать?

— Митя Климов.

Вполне удовлетворенный ответами, посчитав, что знакомство состоялось, гость предложил смотаться в казино за углом, где у него все схвачено.

— Приличное заведение. Крупье ассириец, девочки на любой вкус. Рулетка, конечно, фиксированная, ничего не попишешь, выиграть нельзя, зато каждому игроку бесплатно наливают хоть всю ночь. А главное, быдлом не пахнет. Пропуск только по пластиковым карточкам.

Митя отказался, поблагодарив. Сказал, что не спал три ночи, только что с поезда. Может быть, завтра. Опять затрезвонил аппарат на столе. На этот раз предложили круиз по подвалам ночной Москвы, а также участие в черной мессе исключительно для господ офицеров. Митя, дослушав, оборвал телефонный провод.

— Вот это напрасно, брат, — пожурил банкир. — За это могут выселить или чего похуже. Неосторожно, брат.

Ввдно было, что напуган, и быстро ретировался. Ваня Крюк выбрался из–под кровати по уши в какой–то красноватой пыли. Отчихался, жалобно проблеял:

— Дяденька Митрий, жрать хочу.

— Опомнись, тимуровец. Мы же недавно из ресторана.

— Пузо требует, дяденька Митрий. Пожалейте сироту. Со вчерашнего дня без дозы.

— Вот что, маленький засранец. Я ложусь — и если разбудишь, башку оторву, понял, нет?

Пацаненок понял. Молча улегся на коврик возле кровати и свернулся калачиком. Последнее, что Митя запомнил наяву, были недреманные оранжевые глаза «тимуровца», как у кошки перед мышиной норой.

* ★ ★