В объятьях звёзд (СИ)

Прикрываю глаза, смущаюсь. Он говорит всё так же тихо, проникновенно. Гладит руки, а будто под кожу влезает, задевает практически душу. Обволакивает её коконом нежности.

— Футболку надо снять, — рушит всё очарование и выбивает из колеи Асад и тянет за края.

Киваю. Надо. Сама ведь согласилась.

— Ляг на живот, — предлагает он и помогает скинуть наряд. Ложусь. Прячу лицо на подушке и вздрагиваю от касаний к позвонкам на шее. Это всего лишь осмотр. Массаж. Будь неладен этот маячок! — Следующий вопрос?

— Почему Ансер ушёл по кривой дорожке? Вряд ли же его обделяли вниманием или возможностями.

— Наше будущее предопределено. Когда рождаешься в такой семье, у тебя с детства появляются правила, обязанности, долг, — в голосе сквозит холод. Саду тоже не нравится быть в тени родительского авторитета. А вот пальцы у него уже тёплые. И он ласкает спину. Массирует плечи. Плавно оглаживает лопатки. Надавливает на позвонки. Спускается ниже и ниже. И продолжает: — …Ансера готовили на замену отцу. Безопасником на службе у королевы. Он не захотел.

— Назло отцу отморозил уши, — со смешком комментирую и охаю, когда Сад задевает чувствительную точку на пояснице. Щекотно. Вру. Возбуждающе. Но стараюсь увернуться. Или не стонать хотя бы так откровенно.

— Расслабься, — у Асада тембр поменялся. И пальцы продолжают разгуливать на пояснице. Оглаживают бока, выпирающие тазовые косточки. Как тут расслабишься, блин!

— А… А что с глазами Марса? — выпаливаю, закусив губу. Сейчас разозлится и перестанет меня гладить.

— В подростковом возрасте он слишком близко подлетел к Солнцу. Планета Сеат находится первой в нашей звёздной системе. У Сеатцев к тому же бушует внутренний огонь. Им не страшен зной, а пламя не обжигает. Вот он и попробовал проверить границы неуязвимости. Сгореть не сгорел, но уязвимые участки тела пострадали. Он слепым ходил долгое время, постепенно зрение вернулось, но пелена осталась. И регенерирующая капсула не помогла. Врачи говорят, что это своеобразная защитная реакция организма. Со временем пропадёт. Когда он совладает со своим внутренним огнём. Папа считает, что пелена не пройдёт, так как в нём сильные огненные гены. Мама же — что он просто неуправляемый ребёнок ещё, поэтому организм защищает, — Асад перестаёт гладить, просто держит за бока. Даёт отсрочку или понял, что мне неуютно. Дурацкое слово и совсем не подходит в данном контексте.

— Соглашусь с твоей мамой, — хихикаю совсем расслабленно. Хотя Марса жалко. Вот так захотел ребенок на солнце посмотреть и ослеп. По-моему, так только в страшилках бывает.

— Перевернёшься? Или мне продолжить, — спрашивает Асад, касаясь пальцами резинки брюк.

— Продолжай, — только успокоилась, а пытка не закончилась. Выдыхаю и немного приподнимаюсь, позволяя мужчине стянуть брюки. Благо бельё он оставляет на мне. Трусы совершенно обычные. Домашние. Я бы так их назвала. Честно, ожидала, что Асад сразу с ягодиц начнёт. Но нет. Он начал со ступней. — Значит, вы с Ансером не близки? Вы же двойняшки, семь минут разницы.

— Были близки. В утробе матери, — усмехается недоэльф, лаская стопу, поднимаясь к щиколоткам, разгоняя новые искорки возбуждения и неугомонных мурашек. – Мы разные. И интересы у нас разные.

— Это да, — соглашаюсь. Диаметрально просто. — С остальными братьями тоже отношения прохладные?

— С троицей? Нет, с ними у нас почти идеальные родственные отношения. Они не лезут ко мне, я — к ним. Но мы семья, Лана. И Ансер тоже часть семьи. Никто из нас никогда не предаст, не переступит черту и встанет горой друг за друга. Как бы ни повернулась жизнь, куда бы ни разлетелись наши дороги. Это непоколебимая и единственная постоянная, — Асад говорит твёрдо и даже немного жёстко. Припечатывает каждым словом, будто выбить в моём кисейном мозгу пытается. — Что бы ни было между нами, мои братья приняли тебя. Ансер — так точно. Он десять лет не контактировал. А сейчас обрывает коммуникаторы и рискует головой, стараясь сдержать весь теневой мир Федерации.

Его руки уже на ляжках. Он гладит с внутренней стороны бедер, очень близко к развилке. И мне сейчас совсем не хочется обсуждать братьев. Закусываю губу. Задерживаю дыхание. Жду. Чего? Не знаю. Что он отступит или коснётся.

Все тело прошибает, когда его пальцы всё-таки достигают цели. Через трусики, но всё же. И дыхание учащается. У Асада. У меня. У нас. Он оглаживает границу по бокам.

— Будут ещё вопросы? — тембр опять изменился, добавилась хрипотца. И губы совсем близко от уха.

Он очень близко. Нависает. А я изнываю от ожидания. Это ведь всего лишь реакция тела на раздражитель. Замираю, чувствуя, как он оттягивает вбок край белья. Облизываю губы.

— Там нет жучка.

— Уверена? — Асад вроде спрашивает, но сам уже поглаживает, задевает чувствительную горошину, раздвигает половые губы, чувствует влагу.

— Да, — выдыхаю со стоном.

— А я вот не очень, — отвечает этот недоэльф и толкается сразу двумя пальцами в меня.

— Асад! — возмущаюсь или восклицаю, приподнимаю голову, пытаясь остановить его. И тут же губы обжигает поцелуй.